Читать книгу - "Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы ее преодоления - Борис Шапталов"

Есть фильмы, оставляющие зрителя холодными. Есть картины, которые как бы заряжают энергией. Есть фильмы «вампирические», вызывающие у зрителя депрессивное состояние. «Депрессивный кинематограф» часто относится к категории «фестивального кино». Эти ленты получают кинопремии, однако успеха в прокате не имеют не только из-за сложности формы, но потому, что они «не добрые», а похожи на работу патологоанатома. Отчего так происходит?

Искусство развивается, пока художник знает, как и во имя чего созидать. Если это знание теряется — искусство попадает в тупик. Возникает вопрос-проблема: а для чего всё? Что можно еще сказать? кому? зачем? Коммерсантам от искусства проще — они знают ответ: искусство нужно, пока приносит деньги и славу (точнее, «культ»), а слава нужна потому, что приносит дополнительные деньги. А для настоящего художника потеря перспективы созидания — создания нового качества в сфере духовного творчества означает идейно-философский кризис и творческую неудовлетворенность. Выход ищется разными способами, включая «эксперименты». Так объективно появляется развилка: либо уходить в коммерциализацию, либо — в декаданс.

Коммерческие художники зарабатывают деньги, приспосабливая искусство к вкусам «низших» и «массовых» слоев общества. Хотя общедоступное искусство необходимо, как говорящее с людьми простым языком, удовлетворяющее потребность в эмоциях, но все дело в мере. Угроза деградации возникает тогда, когда художник, отказавшись от принципиального постулата культуры — поднимать людей до своего уровня, опускается до «масс». И степень спуска зависит от того культурного уровня, которое удалось достигнуть в «пассионарное» время. Тем же, кто не хочет «идти в народ», но уже не может создавать новое качество, остается «чистое искусство». Начинается процесс, который можно охарактеризовать, как доведение всего прежде созданного до особого состояния — до утонченности.

Стремление к совершенству — качество любого настоящего художника. Но декадентская утонченность — это реакция на спад, на приближающееся умирание. Это последнее «прости и прощай». Остается довести до максимального развития ранее созданное, но без прежней потенции прорыва к новому качеству. Само по себе уточенное изображение проявлений жизни не говорит о декадансе. Сложное творчество Тарковского или Бергмана — это не декаданс, а философия в образах искусства. Граница начинает проходить в сфере созидания. Утонченности декаданса присуща патологичность. Декаданс жадно интересуется своим будущим — смертью, распадом, социальным гниением, а потому маргиналами — наркоманами, людьми с психическими проблемами, особенно склонными к суициду, серийными убийцами и т. п. Возникает своеобразная «эстетика патологии». Былой гуманизм Шекспира, Микеланджело и Толстого шаг за шагом мельчает, пока не превращается в эстетизированные помои.

Декадансу сказать людям, обществу по большому счету нечего. Остается единственное оправдание — утонченность в использовании приемов «подачи материала»: литературного, изобразительного, пластического, и тем получить похвалы узкого круга критиков и почитателей. А потом уйти в легенду. Если последнее удастся, то по их творчеству будут писаться монографии, защищаться диссертации, составляться антологии (опять же для узкого круга интересующихся). Если нет, то декаденты разделят судьбу представителей массового искусства — уйдут в небытие.

В период энергетического, пассионарного подъема созидание воспринимается, как данность, как само собой разумеющееся проявление человеческого Разума. Искусство дышит созиданием, как человек воздухом — то есть естественно. Зато в период энергетического спада созидательная деятельность начинает ослабевать, вплоть до того рубежа, когда становится непонятен сам принцип созидания. Декаденты пытаются созидать, но у них это получается натужно, фальшиво. Положительный финал в произведении выглядит как бодрячество. Чтобы не выглядеть бесталанным остается одно — эстетизировать немощь, и тем оправдать собственное социальное бессилие. Поэтому критики и обозначают культуру постмодерна, как многообразие мнимости.

Постмодерн (декаданс) не ставит никаких целей перед человеком. Он паразитирует (использует) уже созданное, превращая одни ценности в Игру и девальвируя классические общественные структуры (институт семьи, например), отвергая их, как мешающие проявлению свободы. Но как декаданты понимают свободу?

У В. Брюсова есть строфа: