Читать книгу - "Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - Филипп Шенон"

Адвокатская контора Davis, Graham & Stubbs

Денвер, штат Колорадо

январь 1964 года

В первые дни января 1964 года Дэвид Слосон, 32-летний сотрудник в одной из преуспевающих адвокатских контор Денвера, занимался делами клиентов1. Работы было много, но не сверх меры: партнеры Davis, Graham & Stubbs восхищались способностью Слосона почти полностью концентрироваться на сложнейшей корпоративной работе и стремительностью, с которой он ее выполнял. В отличие от других сотрудников выпускнику Гарварда Слосону не нужно было засиживаться за столом до глубокого вечера, чтобы выполнить все, чего ждали от него клиенты. Он предпочитал уходить домой часов около пяти вечера.

Даже в первые дни после убийства президента Слосон не мог позволить себе забыть о работе. Президента он любил, и убийство его потрясло. В 1960 году он работал на предвыборной кампании Кеннеди по настоянию своего первого ментора, звезды юриспруденции в Davis, Graham & Stubbs, Байрона Уайта. Уайт всегда был демократом и управлял ходом предвыборной кампании Кеннеди в Колорадо. Через несколько дней после выборов Уайт уехал из Денвера, чтобы стать заместителем генерального прокурора Роберта Кеннеди. В 1962 году он был назначен на работу в Верховном суде.

Слосон надеялся последовать за Уайтом в Вашингтон. После избрания Кеннеди для многих молодых и амбициозных адвокатов Вашингтон неожиданно превратился в самое заветное место. Однако Слосон оказался в Вашингтоне не из карьерных соображений, а из-за убийства Кеннеди.

Ему позвонили в начале января. Он взял трубку и услышал незнакомый голос – то был Говард Уилленс, который представился как юрист Министерства юстиции, помогающий председателю Верховного суда в организации расследования убийства президента. Уилленса направил к Слосону их общий друг, юрист Государственного департамента, учившийся вместе со Слосоном в Гарвардской школе права. Уилленс спросил, не хотел бы Слосон примкнуть к работе комиссии. Не мог бы он в спешном порядке переехать на работу в Вашингтон на два или три месяца?

Слосон тут же ухватился за это предложение, однако, как сообщил он Уилленсу, ему необходимо было заручиться согласием своих партнеров по адвокатской конторе. Слосон вспоминал, что сомнений у него не было. Стать частью такого расследования и наконец-то выяснить, «что же, черт возьми, произошло» в Далласе, – все это было крайне интересно2.

К счастью, партнеры быстро дали свое согласие, подразумевая, что он уезжает на два-три месяца. Слосон планировал немедленно отправиться в Вашингтон. Причин медлить не было: он был не женат, девушки у него тоже не было, в Денвере его удерживала только работа.

Еще до отъезда он принялся читать все, что было в прессе об убийстве и комиссии. Он разыскал номера The New York Times и прочитал о планах комиссии создать команду следователей, каждый из которых должен был работать над отдельным аспектом убийства. Упоминание о команде, занятой версией иностранного заговора, его в особенности заинтриговало.

Для большинства его коллег участие в работе «команды заговора» казалось малопривлекательным. ФБР отстаивало версию убийцы-одиночки: президента убил Освальд – без помощников. Если Гувер и его заместители были правы, «команде заговора» останется «охотиться за призраками». Но Слосон считал, что он идеально подходит для «команды заговора». По сути, как ему представлялось, это будет логическая загадка, и следователи должны будут находить ответы исходя из минимальных данных или их отсутствия. О холодной войне он знал только то, что читал в утренних газетах, но предполагал, что, если в этом преступлении замешаны русские или кубинцы, они бы попытались уничтожить малейшие улики, указывающие на их вину.

Слосон провел детство в Гранд-Рапидсе, штат Мичиган, и уже тогда был мастером разгадывать головоломки. Он умел спокойно и вдумчиво разбираться в сложнейших математических и научных задачах и находить решение. Для разгадки ему не нужно было видеть ни физических улик, ни фотографий или диаграмм, все происходило у него в голове. Быть может, поэтому ему так легко давались математика и физика. Поначалу он мечтал стать физиком. По этой стезе он шел, учась в Амхерсте, окончив его с отличием в 1953 году, лучшим студентом курса. Невзирая на застенчивость он пользовался популярностью среди однокурсников за свои выдающиеся способности – один из однокурсников вспоминал о нем как об «образцово-показательном студенте» Амхерста, и его избрали председателем студенческого совета курса. На следующий год Слосон стал физиком-аспирантом в Принстоне. Он планировал заниматься квантовой механикой, областью физики, изучающей причудливое поведение мельчайших элементов Вселенной – субатомных частиц, неразличимых даже самыми мощными микроскопами. Он вспоминал, как ему довелось увидеть самого известного физика в мире – Альберта Эйнштейна, жившего в Принстоне после бегства из нацистской Германии в 1930-х годах. «Иногда идешь по улице, – вспоминал Слосон, – и вдруг перед тобой Эйнштейн».

Изменила жизнь Слосона и телепередача, которую он посмотрел у себя дома в Принстоне в 1954 году. В перерыве между занятиями он сидел и как завороженный смотрел прямое включение слушаний по делу «Армия против Маккарти» в Сенате, которые ознаменовали собой окончание «охоты на красных». Героем Слосона стал Джозеф Уэлч, главный адвокат Вооруженных сил, чьи свидетельские показания перед сенатором Маккарти превратились в решающее разбирательство по поводу заявления сенатора о том, что военные принимают на оборонные заводы коммунистов. Ему запомнилась смелая фраза, брошенная Уэлчем Маккарти: «Где ваша совесть, сэр?»

И Слосон решил, что хочет быть адвокатом, как Уэлч, участвовать в великих событиях современности. «Вот такой жизнью я хочу жить, – вспоминал Слосон свои размышления в тот момент. – Я хочу быть адвокатом». Его уже беспокоило то, что занятия физикой отрежут его от всего остального мира. «Не то чтобы я не любил физику, – говорил он. – Но жизнь физика представлялась мне жизнью монаха-затворника: длинные и сложные математические уравнения – анализ размеров галактик и все такое, – и я подумал: о нет, я не хочу всем этим заниматься».