Читать книгу - "Дипломаты в погонах - Михаил Болтунов"

Характерной чертой деятельности этих аппаратов первых послеоктябрьских лет и руководителей ВАТ была кратковременность их работы. Так, первый представитель на правах военно-морского атташе в Копенгагене и Стокгольме Сергей Гарин пробыл в должности всего полгода, столько же находился в Литве Борис Бобров, миссия Константина Вальтера в Германии действовала и того меньше — четыре месяца. Военный атташе в Финляндии Ардалион Бобрищев убыл на родину через год. Причины были разные: атташе переводили на другую работу, они вынужденно покидали страны пребывания, как в случае с Вальтером, когда Германия разорвала с нами дипломатические отношения. Но случалось, их объявляли персоной нон грата. Таким образом пострадал Ардалион Бобрищев.

Ардалион Александрович, участник Первой мировой войны, командир батальона. Одним из первых офицеров перешел на сторону большевиков и поступил в Красную армию. С 1921 года он на военно-дипломатической работе — член контрольной комиссии Советской России в Эстонии, помощник военного представителя в Армении, военный атташе в Финляндии в 1922–1923 годах. Здесь и случился провал разведгруппы, возглавляемой Рейно Дроккило, и военный атташе, его помощник вынуждены были покинуть страну пребывания.

Однако этот случай говорит о том, что, несмотря на кратковременность своего пребывания в той или иной стране, военные атташе пытались наладить разведработу, развернуть агентурную суть.

Правда, это не всегда удавалось, и провалы были нередки. Ведь «дипломаты в погонах» в отличие от нелегалов постоянно находились на виду. В свою очередь, опыта оперативной работы у красных атташе недоставало. А контрразведка стран пребывания, наоборот, имела солидный опыт и мастерство. Ей не составляло особого труда раскрыть методы работы советских разведчиков и взять их под плотный контроль. Отсюда и провалы, дипломатические скандалы, высылка военных атташе на родину.

Кроме названного уже провала нашей разведгруппы в Финляндии и высылки Ардалиона Бобрищева и его помощника Августа Песса произошло еще несколько инцидентов.

Уже в 1920 году, как мы говорили ранее, в Литву прибыл официальный военный представитель Советской России Борис Бобров. Вскоре он уехал на родину, но аппарат ВАТ продолжал работать. К началу 1922 года в Латвии была создана агентурная группа из 20 человек. Руководили ею помощник военного атташе Андрейс Виксне и Мартин Зелтынь, работающий под крышей диппредставительства на скромной должности кассира посольства.

Агентура у группы Виксне — Зелтыня была весьма ценная — сотрудники Генштаба, штаба пограничной стражи, таможенного управления. Соответственно и информация, получаемая от них, оказалась очень важной. Достаточно сказать, что в руках нашей разведки оказался мобилизационный план Генштаба, штаты соединений латвийской армии военного времени, материалы Варшавской конференции министров иностранных дел трех прибалтийских стран и Польши.

Но проработала, к горькому сожалению, резидентура недолго. Уже в начале 1923 года контрразведка выследила «кассира» Зелтыня и арестовала его. Потом последовал полный разгром разведсети. В 1925 году ее практически не существовало. Пришлось начинать заново. В том же году в Ригу направлен новый военный атташе Анин. Он же является и резидентом разведки. Надо признаться, что Анин активно взялся за дело и вскоре восстановил агентурную сеть. В Центр пошла информация о вооруженных силах Латвии.

Однако деятельность и этого состава резидентуры была недолгой. Контрразведка взяла одного из агентов, и военного атташе объявили персоной нон грата.

В мае 1926 года пост военного атташе занял Иван Клочко, следом за ним секретарем ВАТ назначен Карлис Ланге, он же Ян Фрейман. Они развернули разведывательную деятельность. Но через полтора года — вновь провал, Ланге — Фрейман арестован, при нем оказались мобпланы латвийской армии. Ланге и военный атташе Федор Судаков, сменивший Клочко, высланы из страны.

Что ж, как ни прискорбно об этом говорить, но итог деятельности легальных резидентур в Прибалтике неутешителен: за шесть лет работы три провала, и всякий раз практически полный разгром разведсети.

Проблема «провалов» волновала не только руководство Красной армии. Дошло до того, что этот вопрос рассматривало Политбюро ЦК. Сначала была создана комиссия для выяснения причин «провалов», которая выработала рекомендации: сотрудников военной разведки на руководящие должности в совпредставительствах за рубежом не назначать. А если уж есть такая необходимость, то запретить им всякую агентурную работу.

Заседание Политбюро ЦК состоялось в декабре 1942 года. Вновь основной упор в разведработе был сделан на нелегалов.

В своей книге «Империя ГРУ» А. Колпакиди образно назвал этот период «пиром нелегалов». Так оно, в сущности, и было. Легальные резидентуры оказались как бы отодвинутыми на второй план. Но это были болезни роста. Я бы сказал детские, юношеские болезни нашей разведки. По мере того как военные и военно-морские атташе и их сотрудники обретали оперативный опыт, авторитет легальных резудентур рос, они все больше набирали вес. Тем более что в действиях разведчиков с легальных позиций есть свои несомненные преимущества, которых трудно, а порою и практически невозможно добиться нелегалу: высокий статус военного атташе, его окружение, присутствие на различного рода официальных государственных мероприятиях, поездках в войска, участие в качестве гостя на учениях и маневрах, общение с коллегами из других стран дают умелому, высокопрофессиональному разведчику массу возможностей.

И надо сказать, этими возможностями успешно пользовались военные атташе в Китае — Анатолий Геккер, в Турции — Константин Звонарев, в Италии — Яков Фишман. Даже в «эпоху провалов» они работали вполне успешно и результативно.

…Время шло, и 20-е годы, пропахшие порохом Гражданской войны и послевоенной разрухи, уходили в историю. Завершалось десятилетие, когда на арену международной политики вышли первые красные военные дипломаты — военные и военно-морские атташе Советской России. Каков будет их дальнейший путь? Об этом в следующей главе.