Читать книгу - "Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко"

А утром крюковцы услышали русскую речь. Красноармейцев обнимали и целовали оставшиеся местные жители, одаривая их кто чем мог.

— Пойду, вынесу бойцам конфеток, — повернулась Мария Александровна в сторону супруга. — Десяток подушечек осталось. Пусть полакомятся.

— Конечно, пойди, вручи нашим соколикам.

Выскочив из ямы, Мария наткнулась на четверых бойцов в белых полушубках с автоматами наперевес, которые быстрым шагом шли по направлению к разрушенной станции. Она сунула каждому по две конфеты.

— Спасибо, мамаша, спасибо, — хором ответили они.

«Совсем молодые, — подумала Мария Александровна, — а уже навоевались. Восемнадцатилетние, не больше. А сколько придется им ещё бед испить, пока не прогоним с нашей земли непрошенных гостей».

Вдруг её взгляд упал и почему-то крепко прицепился к коннику, одетому тоже в белый полушубок. Боец гарцевал на белом породистом коне. Это был совсем ещё молоденький солдат. Проехав мимо метров пятьдесят-шестьдесят, он оглянулся и в это время под ним раздался взрыв. Через мгновение, оправившись от испуга, Мария увидела на окровавленном снегу лежавшие жертвы оставленной фашистами мины — солдатика и коня. Они погибли оба и сразу.

Кстати в Крюково уходя, немцы оставили очень много мин-ловушек. Саперам пришлось много потрудиться, чтобы обезопасить мирное население поселка от всяких трагичных неожиданностей.

* * *

Как только после недельной оккупации, ушли фашисты Ванины бросились к дому. Не узнали они своего недавнего уютного жилища. Мебели практически не осталось. Всё, что могло гореть: книги, бельё, одежда, дерево, игрушки, в том числе и игрушечный гардеробник с куклой Машенькой, — превратилось в золу и дымом ушли в небо. В двух комнатах захватчики отдыхали, а третью превратили в отхожее место.

— Ой, что же наделали эти изверги, — всплеснула руками Мария Александровна и бросилась на грудь супругу, тоже застывшему в оцепенении. — Неделю всего побыли, а что натворили.

— Ничего, мать, отстроимся. Как говорится, все хорошие вещи дешевы, всё плохое стоит очень дорого. Будем трудиться, соберем потерянное добро. От гадов немецких стране поскорее бы избавиться!

— Сколько труда нашего сгорело, — снова запричитала супруга.

— Ну, хватит причитать. Надо думать, как всё восстановить, — по-хозяйски отреагировал муж.

В тот же день супруги взялись за лопаты, метла и грабли. Надо было наводить порядок в доме…

А через неделю пришла печальная весть о гибели в деревне Каменка племянницы Марии Александровной — Ани Рудиной. Её расстреляли фашисты вместе с родителями. Ванины поехали в Каменку. В доме Рудиных уже похозяйничали мародеры. Сходили они на могилу, почтили память о родственниках и забрали среди разбросанных вещей только один блокнотик, сшитый из нескольких ученических тетрадей с надписью на лицевой стороне крупными печатными буквами: «Дневник Ани Рубинной».

Оказывается, девочка вела дневник со второго класса.

Мария Александровна, придя в дом, стала с волнением читать исписанные каллиграфическим почерком дневниковые записи племянницы. Вот, что она писала о сороковых роковых годах.

«22.6.41 г. Сегодня в 11.00 утром по радио было объявлено о начале войны… В Крюково сразу же стали создавать народное ополчение и команды местной ПВО…»

«3.7.41 г. Нас, учащихся с 7 по 9 класс, пригласили на Крюковский спортивный аэродром помочь в эвакуации самолетов…Самолеты разбирали специалисты, а мы помогали авиатехникам грузить части летательных аппаратов на военные грузовики. Работали быстро, слажено и с задачей управились в три дня…»

«28.8.41 г. Целыми днями роем окопы и противотанковые рвы на Ленинградском шоссе…Тяжел труд, земля была спрессована, высушена за лето. Лопаты с трудом врезались в сухой глинозем. Да, нелегко было девочкам, но помогало чувство осознанности того, что мы роемся в земле для нашей же безопасности…»

«10.9.41 г. Ученики двух местных школ работали на Жилинской фабрике елочных игрушек. Тут открыли производство легковоспламеняющейся горючей смеси. Жидкость эту заливали в бутылки, закупоривали и отправляли на фронт и в партизанские отряды. Работа была вредной для здоровья. Если капелька смеси попадала на одежду, то мгновенно прожигала ткань, а на теле появлялся ожог. Одежда тлела и становилась ветхой даже от паров. За работу нам давали обед, а после обеда — чай, чему мы были очень рады…»

«15.10.41 г. Сталин отдал приказ об эвакуации фабрик и заводов, а также населения на восток страны. В Москве, говорят, началась паника. Поездов для эвакуации недоставало. Ехали люди с детьми даже в товарных вагонах. Некоторые шли пешком, оставляя квартиры и имущество в столице. Рабочим и служащим выдавали двухнедельное пособие и по пуду муки, так как пекарни и магазины не работали…»

«17.10.41 г. Мы стояли за хлебом в очереди с 4-х утра, а отпустили только на следующий день в 11.00…

Вдруг мы услышали сигнал воздушной тревоги. В небе появились два немецких самолета. Они сбросили бомбы на стоящий товарный состав. Паровоз окутало клубами дыма и пара. Осколками пробило котел. Мы побежали к месту взрывов. Из паровозной будки вынесли и положили на землю машиниста лет пятидесяти, у которого лицо и руки были ошпарены…»

«2.11.41 г. По радио сообщили о прекращении эвакуации из-за частых бомбежек железнодорожных составов. Чувствовалось, немец приближается. Занятия в школе прекратились. В школу привезли первых раненых. Жители посёлка стали спешно строить из подсобных средств укрытия в земле на случай бомбежки…»

24.11.41 г. Вчера немцы заняли Солнечногорск, а сегодня фашисты обстреляли поезд, шедший в Москву. Состав остановился на станции Крюково и тут же был подвергнут авиационному налету. Сгорел полностью детский вагон. Пахло жженной костью и паленым мясом. Обгоревший состав долго стоял на станции. Он напоминал скелет какого-то чудовища…»

«28.11.41 г. Продолжается активное отступление наших войск к Москве… Сол даты шли по улице Ленина, по шоссе, по тротуарам. Многие советовали жителям покинуть поселок и идти в сторону столицы. Мы с мамой вырыли под террасой яму и спрятали некоторые вещи. Сверху положили клеёнку и засыпали землей. Спрятанное имущество замаскировали дровами, а сами ушли к соседям. У них была довольно просторная землянка…

Вечером наши взорвали часть полотна на перегоне Крюков — Сходня…»

«1.12.41. г. В ночь с 30 ноября на 1 декабря немцы ворвались в Крюково. По поселку грохочут танки, сшибая деревья, заборы, строения и подминая декоративный кустарник…После танков в поселок въехал большой отряд мотоциклистов. Они сразу же стали выгонять местных жителей из домов и обжитых землянок — и занимать их. Мы сидели в ясе-подвале без воды и еды и ждали смерти. Жажду утоляли снегом. Крюково несколько раз переходило из рук в руки. Слышалась то родная русская речь, то вражий немецкий лай…»

«2.12.41 г. Со вчерашнего дня началась оккупация. Сегодня расстреляли учительницу русского языка Полякову и ученика 9 класса Диму Ярцева. Моя подружка Лида Теньковская была тяжело ранена. Ей оторвало снарядом обе ноги… Вечером по крыше нашей ямы прошел немец и развалил её. Приходилось на плечах держать потолок, пока другие искали подпорки…»