Читать книгу - "Сталин. Наваждение России - Леонид Млечин"

19 июля 1941 года Сталин поставил во главе управления особых отделов НКВД профессионального чекиста Виктора Семеновича Абакумова.

Положение о военной контрразведке перечисляло задачи особистов — пресекать шпионаж и попытки диверсий, вскрывать вредительство, ликвидировать «всякого рода антисоветские проявления в Красной армии (контрреволюционная агитация, распространение антисоветских листовок, провокационных слухов)»: предупреждать «контрреволюционные проявления по всем линиям», «систематически очищать ряды армии от проникших социально опасных лиц».

Это была не военная контрразведка в обычном понимании, а политическая полиция, репрессивный аппарат, который должен был держать под контролем вооруженные силы.

В конце сорок первого Абакумов подвел итоги своей работы за первые, самые трудные и кровавые, месяцы войны: с 22 июня по 1 декабря особые отделы арестовали более тридцати пяти тысяч человек. Это две дивизии! Из них четырнадцать с половиной тысяч (целую дивизию!) расстреляли.

В середине войны, 19 апреля 1943 года, Сталин вывел особые отделы из наркомата внутренних дел и на их основе создал Главное управление контрразведки наркомата обороны СМЕРШ. Комиссар госбезопасности 3-го ранга Абакумов по должности стал заместителем наркома обороны и подчинялся напрямую Сталину. Впрочем, через месяц, 25 мая, он перестал быть заместителем наркома, но подчинялся все равно только Верховному главнокомандующему.

Особисты в первую очередь занимались оперативным обслуживанием воинских частей, то есть следили за поведением и настроениями солдат и офицеров.

В 1943 году командующий 7-й отдельной армией генерал-майор Алексей Николаевич Крутиков обратился к Сталину с письмом о деятельности особого отдела армии. Генерал Крутиков от имени военного совета армии доложил Верховному главнокомандующему, что особисты фальсифицируют дела и отправляют на смерть невинных людей, объявляя их немецкими шпионами.

«Общей чертой большинства шпионских дел, — возмущенно писал генерал Крутиков, — является полное отсутствие объективных доказательств. Все обвинения в шпионско-диверсионной работе были построены на признании самих подсудимых».

Командующий армией — фигура, Сталин каждого из командармов знал лично. Крутиков хорошо проявил себя на фронте, его ждали повышение и новые звездочки на погонах.

«Алексей Николаевич Крутиков, — писал о нем маршал Кирилл Афанасьевич Мерецков, — выдвинулся в ряды видных военачальников, служа в Ленинградском военном округе. В тех же местах он принял дважды боевое крещение и во время Великой Отечественной довольно долго являлся начальником штаба 7-й армии. На этой должности Крутиков проявил себя с очень хорошей стороны.

Когда встал вопрос о том, кто будет руководить 7-й армией в период Свирско-Петрозаводской операции, выбор пал на него. Фактически он как бы прошел здесь в боевых условиях стажировку в качестве командарма и доказал на деле, что ему по плечу не только штабные, но и крупные командные должности. Естественным было поэтому дальнейшее продвижение его по службе».

Проверить письмо командарма Сталин поручил начальнику главного политического управления Красной армии Александру Сергеевичу Щербакову. Прихватив с собой Абакумова, начальник ГлавПУРа выехал в штаб 7-й армии.

22 мая 1943 года Щербаков доложил вождю итоги проверки. Слова генерала Крутикова подтвердились: чекисты фальсифицировали дела.

Например, особый отдел армии сообщил о раскрытии вражеской агентурной группы:

«Резидент немецкой разведки Никулин, снабженный немецкой разведкой оружием (пистолетом и гранатами), получил от немецкой разведки задание вести обширную шпионскую деятельность в Красной армии — вербовать шпионов, взрывать мосты, поджигать воинские склады, советские учреждения и т. д.

Никулин имел в своем распоряжении агентов-связистов, которые, переходя линию фронта, передавали немцам шпионские сведения, собранные Никулиным. В числе других шпионов Никулин завербовал командира Красной армии младшего лейтенанта Шведова».

На самом деле никакой немецкой разведгруппы не существовало! Главный обвиняемый, Никулин, воевал в Красной армии в финскую войну, был ранен и признан негодным к военной службе. Его четыре брата продолжали на фронте сражаться против немцев… Мнимый резидент немецкой разведки не умел ни читать, ни писать, работал плотником. Даже видавший виды Щербаков поразился: как это «неграмотному во всех отношениях Никулину, проживающему в глухой деревушке», немцы могли дать задание собирать сведения о расположении и дислокации штабов, воинских частей и соединений?

Мнимые показания Никулина следователь написал своей рукой, неграмотный Никулин с трудом их подписал. Что касается еще одного арестованного — младшего лейтенанта Шведова, то особисты признания из него выбивали.

«Через некоторое время после ареста, — докладывал Щербаков Сталину, — Шведов сознался в шпионской работе и показал, что в шпионы он был завербован Никулиным.

На допросе мне и товарищу Абакумову Шведов заявил, что после того, как следователь потребовал от него назвать сообщников, он, Шведов, назвал двух красноармейцев из взвода, которым он командовал. Но следователь отклонил этих людей и потребовал назвать других лиц. После этого Шведов оговорил Никулина».