Читать книгу - "Малахов курган - Сергей Григорьев"

В сопровождении Корнилова и Тотлебена светлейший объехал оборонительные работы на Южной стороне. Можно было подумать, что, наоборот, Меншиков сопровождает Корнилова: везде на работах матросы и народ встречали адмирала криками «ура» и веселыми возгласами приветствий, иногда шутками, а Меншикова как будто не замечали. Меншиков обиделся, и, въезжая на Третий бастион, придержал коня, пропустив Корнилова вперед, а сам сделал такое лицо, как будто целиком поглощен объяснениями полковника Тотлебена. Князь то хмурился, то насмешливо улыбался, пытаясь настроить себя на иронический лад. Слабые, пустые люди и неудачники часто прибегают к этому средству самозащиты. Меншиков слыл за злого, ядовитого насмешника; но сегодня остроты и каламбуры[200]ему не давались: Тотлебен их просто не замечал. Инженер оживленно и с серьезной веселостью объяснял свою основную идею.

– Мне пришла в голову одна мысль, – говорил Тотлебен. – Неприятель дает нам несколько дней сроку, отчасти это благодаря фланговому маршу вашей светлости…

Меншиков кисло улыбнулся, принимая слова Тотлебена за служебную лесть, обязательную для подчиненного.

Тотлебен не обратил внимания на улыбку князя: ему и в голову не приходила лесть – настолько инженер-полковник был погружен в работу и восхищен видом кипящего людского муравейника.

– Видите, ваша светлость, мы хорошо пользуемся отсрочкой, подаренной нам, и я располагаю батареи так, чтобы заставить неприятеля сразу убедиться в невозможности штурма. Первая попытка штурма будет отбита, об этом позаботится Владимир Алексеевич. Мы принудим противника отказаться от прямой атаки и перейти к правильной осаде. Новый выигрыш времени! Еще подарок нам, и более значительный! Мы его не потеряем даром и воспользуемся им, чтобы усилить укрепления, привести их в совершенный вид. Из сего следует и то, что места для батарей и бастионов[201]надо выбирать так, чтобы они могли сопротивляться осаде, то есть обложению крепости, бомбардировкам и повторным попыткам штурма. К счастью, местность устроена выгодно для нас. Вы видите, что от города радиусами расходятся глубокие балки[202]или овраги. Балки разделены продолговатыми высотами, мы видим нечто вроде хребтов. Дороги в Севастополь идут частью по балкам, частью по высотам. Это восхитительно! Балки мы обстреливаем продольным огнем с кораблей и батарей, для сего назначенных. Против наступления по высотам усиливаются бастионы с тяжелыми орудиями. При общем штурме Севастополя атакующий должен наступать по нескольким промежуточным высотам…

Тотлебен достал из полевой сумки небольшой, в четвертушку писчего листа, листок бумаги и протянул его Меншикову. На листке князь увидел набросок системы севастопольских укреплений, сделанный в очень упрощенном виде. Изрезанные берега бухт и берег моря изображались прямыми чертами, так же – балки и овраги, в натуре очень извилистые. Но, в общем, набросок давал правильное понятие о местности вокруг Севастополя, что сразу оценил Меншиков. Возвращая листок Тотлебену, он сказал:

– Вы очень прямолинейны, полковник!

Тотлебен улыбнулся:

– Дело объясняется просто. Когда я впервые размышлял над этим, у меня под рукой оказался только этот квадратик бумаги, а мне хотелось дать в наброске все главное.

– Это вам удалось, полковник! – согласился Меншиков, а про себя подумал: «Квадрат Иванович».

– Противнику удобнее всего вести атаку по трем главным направлениям, – продолжал Тотлебен.

К Меншикову подъехал Корнилов, чего князь не заметил. Он с сочувственным, любезным вниманием слушал Тотлебена. Меншиков то угрюмо посматривал на вершины холмов, где маячили неподвижные конные фигуры неприятельских патрулей, то взглядывал в светлое лицо Тотлебена и раздраженно думал: «Вот счастливец! Так и сияет. Можно позавидовать. Экая жизнерадостная натура. Тоdt – „смерть“. Leben – „жизнь“. „Жизни тот один достоин, кто на смерть всегда готов!“ – вспомнились Меншикову слова песни. – Тотлебен – жизнь – смерть. Не выйдет ли из этого какого-нибудь каламбура?»