Читать книгу - "Легенды Крыма - Никандр Александрович Маркс"

Подумал юноша. Улыбнулся своей мысли, обещал помочь.

– Жди завтра. Приведу свою Эльбис.

И назавтра привел свою Эльбис, красавицу Эльбис, лучше которой не было в деревне.

Великан отдыхал у скалы и казался горой, которая шевелилась.

Оттого девушке стало жутко.

Но, взглянув на юношу, она забыла страх.

– Посмотри – нравлюсь ли я тебе, – крикнула девушка. – Если нравлюсь – открой пошире глаз, и я пошлю тебе мою птичку-любовь.

И открыл свой единственный глаз великан, и пустила девушка в него каменную стрелу с отравой.

Взвыл от боли великан, затрясся от его воя воздух, громовым перекатом понеслось по горам эхо. Хотел броситься к девушке, но, ослепнув, оступился и стал кататься по земле; затряслась земля, и сама собой вырылась под ним в скале могила. И в минуту последнего гнева стал швырять он во все стороны глыбы скал.

И одна такая глыба упала в Ялы-Богазе во двор заколоченного дома, где лежит и теперь со следами шести пальцев руки великана.

Кончена сказка. Спит девушка на коленях старухи, и гладит старуха дряхлой рукой ее шелковистые волосы:

– Спи спокойно, милая, не бойся страхов. Нет больше на свете страшных великанов.

Только отчего так неспокоен твой сон, так высоко вздымается грудь и вздрагивает юный девичий стан? Или причудился во сне кто другой, которого боишься ты больше великана из сказки, или та птичка, что поймали твои глаза, когда шла ты на работу, уже успела опуститься на твои уста и трепещет теперь в твоем сердце?

Пояснения

Ялы-Богаз – береговое ущелье в самой талье красавицы Отузской долины. Здесь стоит всегда забитый Потемкинский домик, когда-то с красивой каменной колоннадой, переделанной теперь на татарский лад.

Издавна за ним сохранилась слава дома говорящих духов (Сулеймен-сарай). Во дворе этого дома лежит каменная глыба со следами как бы шести огромных пальцев. Татары говорят, что они отпечатались в скале, когда великан, живший на соседней горе Легенер-кая, бросал в долину камни, и это якобы один из камней, которым он в ярости швырнул в долину, борясь со смертью. Легенер-кая – Таз-скала, названа татарами так, потому что на вершине скалы точно выдолбленные в камне легены – тазы.

Легенду рассказывал мне приказчик местной садовладелицы Татьяны Лазаревны Альянаки – татарин Абду-Кадыр.

Подобные же легенды о великанах встречаются во многих других горных деревнях Крыма, например в Тарахташе. Как замечает Л. Афанасьев (Великаны и карлики. М., 1868, т. II, стр. 636), предание о великанах общо всем индоевропейским народам. В космическом эпосе Гесиода Титан является олицетворением грозовой тучи с молнией, символическим образом которой представляется большой горящий глаз исполина. Одноглазые циклопы Одиссеи отличаются необычной силой, в то же время дики, грубы и жестоки. Они живут порознь в пещерах, на вершинах гор, и им неведомы основания культурной жизни и законы справедливости. Наша легенда – легенда греческого происхождения, усвоенная затем новыми насельниками долины – татарами. Элъбис – Надежда.

Кетерлез

Козская легенда

Кетерлез омыл лицо водой, посмотрел в ручей.

– Сколько лет прошло, опять молодой. Как земля: каждый год старой засыпает – молодой просыпается.

Посмотрел вокруг. Синим стало небо, зеленым лес, в ручье каждый камешек виден.

«Кажется, не опоздал», – подумал Кетерлез и стал подниматься в гору.

У горы паслась отара. Блеяли молодые барашки, к себе звали Кетерлеза.

– Отчего в этот день коней, волов не трогают, не запрягают, а нас на шашлык берут? – остановились, спрашивая, овцы.

Подогнал их чабан:

– Нечего даром стоять.

По тропинке ползла змея.

«Кетерлез, верно, близко», – подумал пастух.

Когда Кетерлез молодым был, с коня змею копьем убил. С тех пор, когда он идет, всегда змея от него убегает.

Поднял чабан камень, чтобы убить змею. Крикнул ему Кетерлез:

– Лучше ложь в себе убей, чем змею на дороге.

Не коснулось слово сердца чабана, и убил он змею.

– Хорошо вышло, Кетерлез будет очень доволен.

Вздохнул Кетерлез: посмотрел вниз. Внизу, по садам, под деревьями, сидели люди, готовили на шашлык молодого барашка.

– Ай, вкусный будет. Когда придет Кетерлез, есть чем угостить.

– Может быть, прежде ходил, теперь больше не ходит, – сказал один.

Засмеялся другой.

– Наш Хабибула крепко его ожидает. Думает, покажет ему ночью Кетерлез золото; богатым будет.

Сидел Хабибула на утесе, молчал.

– Отчего молчишь, Хабибула? Старым стал, прежде всегда хорошую песню пел.

И запел Хабибула:

– Ждем тебя, Кетерлез, ждем; прилети, Кетерлез, к нам сегодня, принесись на светлых струях, заиграй, музыка сердца. Чал, чал, чал!..

Прислушался Кетерлез, подумал:

«Вот золота ищет человек, а золото – каждое слово его».

Протянул руки к солнцу. Брызнули на землю лучи. Сверкнул золотом месяц на минарете.

Пел Хабибула:.

– Золотой день пришел к бедняку, – Кетерлез не обидит людей… Чал, чал, чал!..

Пел и вдруг затих.

Не любит его Кэтыджэ, хоть говорит иногда, что любит. Нужен ей другой, нужен молодой, богатый нужен.

– Богатый значит умный, – говорит она. – Был первый муж богат – хочу, чтобы второй еще богаче был. Все сделаю тогда, все будет в руках.

Смотрит Хабибула вперед, не видит, что близко; что далеко – видит, где другие не видят. Ищет глазами Кетерлеза среди гор и леса. Верит, что придет он. Обещает поставить ему на старом камне свечу из воска, бал-муму.

Понял Кетерлез, чего хочет Хабибула, покачал головой.

– Те, что пьют и едят по садам, счастливее этого.

Пили и ели люди по садам, забыли о Хабибуле и Кетерлезе.

Не заметили, как пришла ночь. Зажег Хабибула на старом камне свечу, ждет Кетерлеза.

Долго ждет.

Поднялась золотая луна; услышал шорох в кустах, заметил, как шевельнулись ветки, как осветил их дальний огонь.

– Ты хотел меня, – сказал голос. – Вот я пришел. Знаю, зачем звал. Молодым был – только песню любил, старым стал – женщину хочешь. Для нее золото ищешь.

– Для нее, – сказал сам себе Хабибула.

– Слышишь, Хабибула, как шумит ручей – молодой ручей; как колышется трава – свежая трава. Только старый ты – не услышишь завтра.

– Слышишь, как твое сердце бьется, хочет поспеть за другим, молодым. Не успеет только.

– Имел в себе золото ты, было легким оно. Из земли захотел. А поднимешь?

Не слушал дальше Хабибула, бросился в кусты, откуда был свет.

– Не опоздать бы.

Бежал к свету по лесу, рвал о карагач одежду, изранил себя.

– Теперь близко. Слышал сам голос Кетерлеза. В двух шагах всего.

И увидел Хабибула, как под одним, другим и третьим кустом загорелись в огне груды золота.

Подбежал к ним; брал