Читать книгу - "Поход в Европу. Когда Америка была с Россией - Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр"

В начале декабря 1943 года я получил известие, что президент Рузвельт будет возвращаться с Тегеранской конференции в Соединенные Штаты через наш район. Я направился в Тунис, чтобы встретить его. За несколько часов до прибытия президента ко мне поступила несколько искаженная радиограмма от генерала Маршалла, в которой излагались некоторые детали, связанные с моим предстоящим назначением на новый пост. Когда Маршалл составлял эту радиограмму, он, видимо, полагал, что я уже получил соответствующую информацию по этому вопросу через каналы штабной связи. Однако я, не имея никакой информации, не мог четко понять суть этой депеши. Президент прибыл во второй половине дня и внес полную ясность в этот вопрос одним кратким предложением: «Итак, Айк, вы будете командовать операцией «Оверлорд».

Поскольку мне нужно было сразу же обсудить с ним некоторые детали на следующий день, у нас в тот момент не было возможности поговорить о моем новом назначении, но я все-таки сумел сказать: «Господин президент, я понимаю, что такое назначение было делом нелегким. Но я надеюсь, что вы не будете разочарованы».

Остальную часть дня мы провели в приготовлениях к поездке президента на Мальту и Сицилию. На Мальте он хотел объявить Горту и гарнизону острова благодарность за мужественную оборону в 1941 и 1942 годах, а на Сицилии хотел лично осмотреть американский аэродром и вручить генералу Кларку награду. Оба эти его желания осуществились, однако в силу задержки на Мальте из-за неисправности его самолета президент не мог продолжить свой путь домой в тот день, как было запланировано. Сотрудники секретной службы проявляли раздражение и высказывали опасения, но президент по секрету сообщил мне, что он решил остаться в Карфагене еще на одну ночь, и если бы для задержки не нашлась весомая причина, он придумал бы ее сам. Я заметил, что, вероятно, никто не будет ставить под сомнение право президента Соединенных Штатов определять план своей поездки. Он выразительно ответил: «С секретной службой спорить не приходится!».

Во время этого посещения нашего театра военных действий президент несколько раз в беседах возвращался к вопросу о моем предстоящем переводе в Лондон. Он сказал, что назначил меня командующим операцией «Оверлорд» с полного согласия генерала Маршалла и что, по его мнению, фактор времени уже не позволяет допускать дальнейших отсрочек с назначением командующего. Он также сказал, что первоначально намеревался назначить на этот пост генерала Маршалла, заметив, что старших офицеров следует пропускать через разные командно-штабные должности, разделяя между ними тяжести и почести штабной и командной работы. Однако после обстоятельного обдумывания этого вопроса он пришел к заключению, что нецелесообразно отправлять Маршалла из Вашингтона, и тем более с его поста в Объединенном англо-американском штабе. Президент сказал, что именно господствующее положение Маршалла в этом штабе всегда внушало остальным чувство уверенности в решениях, принимаемых этим органом. Он добавил, что, хотя англичане с радостью встретили бы назначение Маршалла на пост командующего операцией «Оверлорд», факт остается фактом: ближайшие советники президента остались довольны таким решением.

Президент был серьезно обеспокоен двумя вопросами, которые мне казались несущественными, но которым как Рузвельт, так и Гопкинс придавали особое значение. Первым из них был выбор времени для публичного заявления об этом назначении. В конце концов было решено, что президент сделает такое заявление из Вашингтона, до этого заявления вопрос о моем новом назначении будет сохраняться в тайне. Вторым вопросом являлся мой будущий титул в качестве командующего операцией «Оверлорд». В ходе беседы президент несколько раз произносил слово «верховный», но тогда он не принял никакого решения, а просто сказал, что должен придумать такое название, которое соответствовало бы той важности, какую союзники придавали новому предприятию.

Спустя несколько дней после отъезда президента я получил от генерала Маршалла клочок бумаги, который до сих пор является самым дорогим для меня воспоминанием о Второй мировой войне. Подлинную ценность этому неофициальному сообщению придает приписка самого Маршалла. Уже в конце 1943 года появились неверные и злостные сплетни, будто Маршалл и я затеяли частную вендетту за пост командующего операцией «Оверлорд». Многие из моих друзей знали, что я с большей охотой остался бы где-либо в войсках, чем вернулся в Вашингтон на штабную работу. Тем не менее ни я, ни Маршалл никогда не опускались до того, чтобы добиваться какого-либо назначения – ни в мирное, ни в военное время. Я, как и Маршалл, – и это я знаю твердо – никогда никому не высказывал своего предпочтения на занятие того или иного поста. На самом деле я бы предпочел, чтобы меня оставили командующим на Средиземноморском театре военных действий.

Внимательность Маршалла, проявленная в отправке мне этой записки, которую, он знал, я буду исключительно высоко ценить, была, безусловно, не актом недовольного и потерпевшего поражение соперника в борьбе за должность. Я никогда не обсуждал этот вопрос непосредственно с ним, однако всегда был уверен, что идея поставить меня во главе операции «Оверлорд» принадлежала ему. С тех пор как я впервые встретил генерала Маршалла в начале войны, я испытывал к нему только глубокую преданность и уважение и уже информировал президента о своем убеждении, что никто другой не может возглавить операцию «Оверлорд» с наибольшей перспективой на успех, как Маршалл. Тогда я верил и теперь верю, что в руководстве войсками на фронте он был бы столь же выдающейся фигурой, как и при решении сложных задач в Вашингтоне.

* * *

Накануне Рождества 1943 года, зная, что президент Рузвельт должен выступить с важной речью, мы все слушали радио. В этом выступлении президент впервые сделал публичное заявление о моем переводе на должность командующего операцией «Оверлорд» и назвал мой новый титул: Верховный командующий союзными экспедиционными силами. Титул звучал очень внушительно, на что мой военно-морской помощник капитан 2 ранга Батчер заметил, что его крупной проблемой на следующей неделе будет изготовление соответствующих канцелярских бланков с указанием моего величественного титула.

Я рассчитывал выехать в Англию 10 января, но неожиданно получил рождественскую телеграмму от генерала Маршалла. Он настоятельно просил немедленно прибыть в Вашингтон на небольшие совещания с ним и с президентом, а также для того, чтобы передохнуть, прежде чем взяться за дело на новом месте. Я возразил, ссылаясь на крайне ограниченное время, и к тому же едва ли я мог что-либо сделать полезное в Вашингтоне, пока не пробуду в Лондоне по меньшей мере столько времени, сколько понадобится, чтобы ознакомиться там с основными проблемами. Генерал Маршалл не согласился. Он посоветовал мне поручить кому-либо другому временно заняться этими проблемами, а самому прибыть в Вашингтон. Строго говоря, моим начальником являлся Объединенный англо-американский штаб, но, понимая серьезное отношение Маршалла к этому вопросу, я быстро урегулировал дело с английской стороной и подготовился к поездке в Соединенные Штаты.