Читать книгу - "Письмо к потомкам - Франческо Петрарка"

И поистине так. Ты уедешь, преисполненный надежды и желания вернуться, влача с собою все оковы своей души; где бы ты ни был, куда бы ни обернулся, ты всюду будешь видеть лицо и слышать слова оставленной; отсутствуя – ибо таково плачевное преимущество любящих, – ты будешь слышать и видеть отсутствующую… И ты думаешь, что такими увертками можно потушить любовь? Верь мне – она только сильнее разгорается с обеих сторон. Потому-то люди, сведущие в деле любви, между прочим, советуют любовникам время от времени расставаться на короткие сроки, во избежание того, чтобы скука постоянного взаимного присутствия и ухаживания не сделала их равнодушными друг к другу. К этому-то я тебя склоняю, это советую и приказываю: научи свою душу сбросить гнетущее ее бремя и так, без надежды на возвращение, уходи, уходи; тогда ты увидишь, как полезна разлука для исцеления души. Ведь, если бы, попав в зараженное, вредное для твоего тела место, ты жил там тревожною жизнью, в постоянных болезнях, – разве ты не бежал бы оттуда с тем, чтобы никогда не вернуться? Или – чего я сильно опасаюсь – люди больше заботятся о своем теле, нежели о своей душе?

Франциск

На этот вопрос пусть ответит человеческий род, а в том не может быть сомнения, что, если бы я, по вине местности, подвергся болезням, я постарался бы избавиться от них посредством переселения в более здоровое место, и еще гораздо более я желал бы этого при духовных болезнях. Но их, я вижу, гораздо труднее лечить.

Августин

Единогласное свидетельство великих философов удостоверяет, что это мнение ложно. Вот доказательство: всякая болезнь души может быть излечена, если только больной не противится тому, тогда как многие телесные болезни не могут быть излечены никакими средствами. Во всяком случае – чтобы не слишком отвлекаться от темы, – я настаиваю на своем мнении, что необходимо подготовить душу, научить ее отказаться от того, что она любит, и не оборачиваться назад, и не смотреть на то, к чему она привыкла. Только в таком случае путешествие есть верное средство для влюбленного, и если ты хочешь исцелить свою душу, ты поймешь, что должен поступить именно таким образом.

Франциск

Чтобы показать тебе, что я понял все сказанное тобою, повторю: неподготовленной душе путешествия не приносят никакой пользы, подготовленную исцеляют, исцеленную охраняют. Не таков ли смысл твоего тройственного завета?

Августин

Именно таков, и ты хорошо сжимаешь мою пространную речь.

Франциск

Верность первых двух положений я понял бы собственным разумением, хотя бы никто не доказывал мне их; что же касается третьего, то не постигаю, зачем нужна разлука душе уже исцеленной и поставленной в безопасное положение, разве только эти слова внушены тебе опасением, чтобы болезнь не вернулась.

Августин

Или это кажется тебе маловажным? Если и в телесных недугах надо бояться возврата болезни, насколько же более должно опасаться его в душевных недугах, где он и возможнее и опасней? Сенека едва ли написал что-либо более спасительное и согласное с природою, чем эти строки в одном из своих писем: «Если кто хочет избавиться от любви, он должен избегать всего, что может напомнить ему о любимом теле, – и он указывает причину: «Ибо ничто не возвращается легче, чем любовь». О, как верны эти слова, почерпнутые из глубочайшего опыта! В этом деле я не предпочту им никакого другого свидетельства.

Франциск

Я также признаю их верными. Но заметь: они относятся не к тем, кто уже избавился от любви, а к тем, кто хочет избавиться.

Августин

Они относятся к тем, кому всего более грозит опасность. Ибо всякую рану всего опаснее бередить перед зарубцеванием, всякую болезнь – перед выздоровлением. Но если раньше бередить опаснее, то и позже небрежность не остается безнаказанной. И так как примеры из собственной жизни глубже проникают в душу, вспомни, как часто ты сам, говорящий здесь со мною, в те дни, когда ты уже считал себя исцеленным (и ты был бы в значительной мере исцелен, если бы бежал), бродил по знакомым улицам этого самого города, который был не скажу причиною, но ареною всех твоих бедствий, и самый вид мест напоминал тебе твои былые суетности, хотя никакая встреча не возбуждала в тебе изумления, и ты вздыхал, и останавливался, и, наконец, едва сдерживая слезы, полубольной, бежал далее, и говорил себе: «Вижу: еще скрываются в этих местах какие-то неведомые засады старого врага; здесь все еще веет былою смертью». Итак, если хочешь послушаться меня, хотя бы ты и был исцелен (а ты еще очень далек от исцеления), я не советовал бы тебе дольше жить в этих местах, ибо не следует узнику, только что сбросившему оковы, бродить у ворот тюрьмы, хозяин которой упорно, не зная сна, ходит взад и вперед, расставляя западни для поимки тех, чье бегство его особенно печалит: