Читать книгу - "История христианской церкви. Том 3. Никейское и посленикейское христианство. 311 - 590 года по Рождество Христово - Филипп Шафф"

Амвросий, сын префекта Галлии (одного из трех великих диоцезов Западной империи), родился в Тревесе (Тревири) около 340 г., получил в Риме образование, чтобы занять один из высших гражданских постов, и позже весьма прославился как оратор, был избран имперским заседателем (претором) в Верхней Италии; там Проб, префект Италии, дал ему замечательный совет, который позже истолковывали как невольное пророчество: «Иди, и действуй не как судья, а как епископ». Он выполнял свои обязанности справедливо и мягко, пользовался всеобщим уважением.

Место епископа Милана, второй столицы Италии, часто становившейся резиденцией императоров, в то время занимал каппадокиец Авксентий, глава арианской партии Запада. Вскоре после прибытия Амвросия Авксентий умер. Люди стали спорить о его преемнике, возникла опасность бунта. Губернатор посчитал своим долгом успокоить народ. Когда он говорил с народом, вдруг раздался голос ребенка: «Пусть Амвросий будет епископом!» Решили, что это глас Божий. Ариане и католики закричали «аминь!».

Амвросий в то время был катехуменом, то есть даже не крещенным. Он испугался и использовал все, даже самые экстравагантные средства, только чтобы избежать ответственной должности. Но ему пришлось подчиниться, он был крещен и восемь дней спустя, в 374 г., рукоположен епископом Милана. Его друг, Василий Великий Кесарийский, был восхищен тем, что Бог избрал на такую важную должность человека, чье благородное происхождение, богатство и красноречие были бы потеряны, если бы он не использовал их ради Христа.

С этого момента Амвросий жил исключительно для церкви, и он стал одним из величайших епископов древнего христианства, с помазанием Святого Духа, полнотой римского достоинства, энергии и административной мудрости. Он начал служение с того, что продал свое большое имение, золото и серебро и раздал средства бедным, сохранив лишь какую‑то часть наследства для своей благочестивой сестры Марцеллы или Марцеллины, которая в ранней юности приняла обет девственности. С добровольной бедностью он сочетал аскетический дух своего времени; он не принимал приглашений на пиры, обедал только по воскресеньям, субботам и в праздники знаменитых мучеников, значительную часть ночи посвящал молитве, пренебрегаемому ранее (по большей части) изучению Писания и греческих отцов церкви и написанию богословских трудов; он проповедовал каждое воскресенье, а часто также и на неделе, был доступен всем и прежде всего — бедным и нуждающимся; с большой преданностью он осуществлял духовное попечительство, в особенности наставление катехуменов.

Амвросий решительно сопротивлялся арианам словом и делом и способствовал победе никейской веры на Западе. В этом он вел себя по отношению к арианской императрице Иустине с редкой смелостью, достоинством и последовательностью, в героическом духе Афанасия. Двор потребовал, чтобы католическую церковь отдали арианам, в целях обеспечения равных прав для них и ортодоксов, но Амвросий настаивал на полной независимости церкви от государства и в своем упорстве победил. Он говорил, что император — внутри церкви, но не над церковью, поэтому он не имеет прав на церковные здания.

Амвросий не вмешивался в светские дела, не просил милостей у городского совета, а только ходатайствовал за несчастных и осужденных на смерть в те деспотические времена. Это позволило ему действовать более независимо в выполнении духовных обязанностей, и он был настоящим князем церкви, не боявшимся даже самого императора. Так, он объявил узурпатору Максиму, который желал вступить в церковное общение, что никогда не допустит его, если он искренне не покается в том, что убил императора Грациана.

Когда римский префект Симмах, самый благородный и красноречивый защитник умирающего язычества того времени, молил императора Валентиниана в апологии, посвященной жертвеннику Виктории, стоявшему в зале римского сената, терпимо отнестись к поклонению древним богам и их святилищам, Амвросий дал ему достойный восхищения ответ и тем самым помешал исполнению его просьбы.

Но наиболее впечатляющим из противоборств епископа со светской властью был спор с Феодосием. Этот воистину великий император, но в то же время одержимый страстями деспот, разгневался на Фессалонику, когда там произошел бунт, и казнил вместе с виновными много тысяч невинных людей. Амвросий, который сочувствовал несчастным, как Нафан в противостоянии Давиду, потребовал от императора покаяния и отказал ему в причастии. «Как будешь ты, — сказал он ему в притворе церкви, — возносить молитвы с руками, которые орошены кровью убитых? Как станешь ты принимать этими руками священнейшее тело Господа? Как поднесешь ты к устам своим Его драгоценную кровь? Уходи и больше не умножай свои преступления». Когда Феодосии упомянул об убийстве и прелюбодеянии Давида, епископ отвечал: «Раз уж ты подражал Давиду в грехе, так подражай ему и в покаянии»^[2085]. Император подчинился церковной дисциплине, публично исповедался в своем грехе и не получил отпущения, пока не издал закон, что смертельный приговор должен исполняться не раньше, чем через тридцать дней после его вынесения^[2086].

С этого времени отношения между Амвросием и Феодосием больше не нарушались, а сам император с уважением отзывался о епископе, заявляя, что лишь недавно он встретил первого человека, который сказал ему правду, и что он знает только одного человека, достойного быть епископом. Он умер на руках Амвросия в Милане в 395 г. Епископ произнес речь на похоронах, в которой он, к чести императора, засвидетельствовал, что на смертном одре тот больше беспокоился о состоянии церкви, чем о себе. Ставя императора в пример, Амвросий обратился к солдатам со словами: «Вера Феодосия вела вас к победе; так пусть ваша правда и вера будет подобна силе его сыновей. Там, где неверие, там слепота, а там, где верность, там ангельская рать».

Через два года после этого сам Амвросий смертельно заболел. Весь Милан был в ужасе. Когда его просили молить Бога о продлении своей жизни, он отвечал: «Я так жил среди вас, что не прочь был бы пожить еще, но я не боюсь и умирать, ибо Господь наш благ». Во время болезни его посещали чудесные прозрения, он слышал небесные голоса, и сам рассказывал, что к нему явился улыбающийся Христос. Его секретарь и биограф диакон Павлин, украшающий его жизнеописание чудесными событиями, сообщает нам^[2087]: «Незадолго до смерти, когда он диктовал мне разъяснение сорок третьего псалма, я увидел над его головой пламя в форме небольшого щита, потом его лицо стало белым, как снег, и только через некоторое время снова обрело свой природный цвет». В ночь со страстной пятницы на субботу, 4 апреля 397 г., он умер в возрасте пятидесяти семи лет и несколько часов перед смертью провел со сложенными руками в непрекращающейся молитве. Даже иудеи и язычники оплакивали его смерть. В пасхальную ночь многие крестились в церкви, где было выставлено его тело. Немало только что крещенных детей видело его сидящим в епископском кресле с сияющей звездой над головой. Даже после смерти он совершал чудеса во многих местах, в доказательство чего Павлин приводит свой собственный опыт, свидетельства достойных доверия людей и документы.