Читать книгу - "Иван Грозный и Стефан Баторий. Схватка за Ливонию - Витольд Новодворский"

31 августа в стан Замойского было доставлено еще 18 орудий. На рассвете следующего дня начался обстрел крепости. Замойский приказал сказать солдатам, что тому, кто первым подожжет какое‑либо из укреплений крепости, будет дана награда: чужеземцу четыреста талеров, поляку хорошее имение, если он шляхтич, и кроме того, даровано шляхетское достоинство, если он не шляхтич.

Король, прибыв посмотреть на происходящее и увидев, что раскаленные ядра не причиняют покрытым дерном стенам никакого вреда, приказал сосредоточить огонь на тех укреплениях, где дерна не было. Венгры начали метить в бойницы и вскоре зажгли их; поощряемые королем, они бросились к крепостному валу, чтоб отодрать от башен дерн и таким образом открыть доступ огню. За венграми последовали поляки. Но русские мужественно защищались: на нападающих посыпался град пуль и камней, из‑за чего около 200 человек нападавших было ранено и убито, а остальным пришлось отступить.

Тем временем московские послы, на которых штурм крепости произвел большое впечатление, запросили у короля новую аудиенцию; она была дана им 2 сентября. На взгляд присутствующих вели себя на ней послы странно. Они произносили поочередно длинные речи, которые весьма утомили поляков, ибо говорилось очень много о том, что совсем к делу не относится: во всяком случае, был изложен в подробностях ход переговоров между Иваном и Стефаном Баторием с начала царствования короля. В конце концов послы потребовали, чтобы король возвратил назад Полоцк с пригородами и не вступал в ливонскую и курляндскую земли^[74]. Подобное требование могло бы, конечно, тотчас прервать переговоры, но послы просили короля разрешить им переговорить об условиях мира с паны-радой^[75], на что король дал свое согласие. Ведение переговоров поручено было великому гетману литовскому Николаю Радзивиллу, Виленскому каштеляну Евстафию Воловичу, князю Стефану Збаражскому, жмудскому старосте Яну Кишке, волынскому воеводе князю Андрею Вишневецкому, новогрудскому воеводе и литовскому ловчему Николаю Радзивиллу, гнезненскому каштеляну Яну Зборовскому, люблинскому каштеляну Андрею Фирлею и минскому каштеляну, вместе с тем и литовскому подскарбию Яну Глебовичу. Вместе с московскими послами паны удалились в специально отведенный для переговоров шатер^[76]. Послы потребовали, чтобы королевское войско отошло от крепости, но получили отказ. Тогда они высказали требование, чтобы с завтрашнего дня был прекращен обстрел крепости, на что услышали совет не терять зря времени и поскорее излагать то, с чем пришли.

Только после этого послы заявили, что их государь соглашается дать королю титул брата и уступить Полоцк с пригородами^[77]. На это им было сказано от имени Батория, что Полоцк издавна составляет собственность Великого княжества Литовского, ныне без их уступок возвращенную королем, который постарается с Божьей помощью возвратить и все остальное, что было когда‑либо от его государства отнято. Послы прибавили в число уступок еще Курляндию и те города в Ливонии, которые были во владении герцога Магнуса. На это им ответили, что курляндский герцог — свободный государь в своей стране, добровольно подчинившийся польской короне и Великому княжеству Литовскому, он, мол, держит замки свои на известных условиях в зависимости от Речи Посполитой, а потому послы пустяки говорят. Тогда послы спросили, каких уступок желает король. Поляки заявили, что он требует Северской земли, Пскова, Новгорода, Смоленска и всей Ливонии, а кроме того, покрытия всех военных издержек, так как не он начал войну. Послы на это ничего не ответили, но просили доложить о переговорах королю. К нему пошли, по их просьбе, три литовских сенатора. Они стали уговаривать короля согласиться на предложения московского посольства, так как хотели поскорее прекратить войну, которая могла всей своей тяжестью лечь на Литву. Если будут взяты Великие Луки, защищать их придется Литве, и защита эта будет весьма затруднительна, так как город отделен от Литвы громадными лесами и окружен неприятельскими крепостями. Король не хотел снимать осаду, но все‑таки — когда сенаторы стали говорить, что она может затянуться и лучше заключить теперь мир на условиях, предлагаемых московскими послами, чем потом, когда придется принимать менее почетные условия, — пригласил на совещание Замойского, чтобы узнать о ситуации из первых уст. Сенаторы спросили канцлера, можно ли надеяться на счастливый исход осады. Замойский ответил, что военное счастье весьма изменчиво; впрочем, он, полагаясь на счастье короля и храбрость солдат, питает самые лучшие надежды и думает, что не следует упускать удобного случая взять крепость сейчас, так как потом, когда наступит осень и пойдут проливные дожди, шансы на это могут исчезнуть.

Выслушав всех, Баторий решил не заключать перемирия. Сенаторы возвратились к послам и заявили насмешливо, что король уступает им Псков и Новгород. Тем не менее дипломатические торги возобновились. Послы согласились отдать несколько замков в Ливонии и в обмен за пленных Усвят и Озерище^[78]. Поляки ответили, что все это уже находится в руках короля, а потому предметом переговоров быть не может. Послам было предложено не темнить, а высказать наконец все, что наказал их государь, — иначе переговоры потеряют смысл. Но послы заявили, что им больше нечего сказать; государь дал им наказ: если король не согласится принять предложенных условий, они должны послать к нему гонца за новым наказом.

Ввиду этого они попросили разрешения отправить письмо к Ивану. Баторий разрешение дал и сам отправил тоже к царю гонца литовца Григория Лозовицкого с грамотой, в которой излагал ход переговоров и, ссылаясь на их безрезультатность, писал, что военных действий, как того просили послы, не прекратит. Пусть Иван шлет через послов новые предложения, и поскорее, — чтобы гонец успел застать послов у Великих Лук^[79].

Попытки поджечь крепость в день, когда велись эти переговоры, закончились неудачно: огонь, дойдя до земляной насыпи, отчасти погас сам, отчасти был потушен русскими, которые отважно спускались со стен на веревках и, вися в воздухе, заливали его водой. Тогда король приказал Борнемисе взорвать стену. Венгры начали подкапываться под крепостной вал, дабы заложить туда порох; при этом русские непрерывно по ним стреляли, осыпали их градом камней, лили сверху кипяток; двенадцать человек были убиты, многие ранены, но работа не прекращалась — выбывших из строя то и дело заменяли новые солдаты.