Читать книгу - "Царица Евдокия - Вячеслав Козляков"

Пока царь Петр и царевич Алексей находились за границей, наблюдение за царицей Евдокией в Суздале ослабло. Можно было подумать, что она смирилась со своей участью, но это не так. Непонятно, откуда бывшая царица брала силы, на чем, кроме ее собственной веры, основывалась ее надежда на лучшее? Но царица по-прежнему была уверена, что жизнь ее изменится. А до этого времени, как рассказывали Иван Жиркин и другие свидетели, она ездила из Суздаля во владимирские монастыри — Боголюбов, патриаршие домовые монастыри Кузмин и Сновидский, Федоровский (приписной к Владимирскому Рождественскому), посещала Никольскую церковь в селе Кусуново и Никольскую же церковь на погосте, «что на Поле». Поездки на богомолье поддерживали ее, ведь во время службы там молились за царя и благоверную царицу Евдокию Федоровну, их сына царевича Алексея Петровича, не вспоминая царицу Екатерину Алексеевну и ее детей.

Каждый выезд царицыного поезда из Покровского монастыря в Суздале сопровождался мерами предосторожности, чтобы как можно меньше людей знало о ее паломничестве. Хотя скрыть что-нибудь было трудно. Сама царица Евдокия путешествовала в закрытой карете, встречалась только с настоятелями и настоятельницами монастырей, а монахи должны были оставаться в кельях, пока она молилась. Она привозила с собой своего священника Гавриила, сына ее духовника Федора Пустынного. Гавриил был священником церкви Пира и Павла в Суздале, располагавшейся рядом со входом в Покровский монастырь (напротив Благовещенской надвратной церкви). Вместе с царицей постоянно пребывала ее компаньонка и наперсница всех дел монахиня Каптелина, певшая на клиросе с другими доверенными монахинями. По прежней дворцовой привычке царица держала у себя в услужении «карла» Ивана Терентьева, тоже покинувшего дворец, чтобы жить рядом с ней в Покровском монастыре. В паломнических поездках участвовали немало служителей царицы и слуг монастыря, обеспечивавших всем необходимым этот миниатюрный царский двор. Иван Жиркин вспоминал, что «в тех проездах под нею бывшею царицею было монастырских подвод по пятнадцати или больше, а знатные монастырские служки ездили на своих лошадях верхами». И таких верховых всадников, сопровождавших карету царицы, тоже было около десятка.

Царица Евдокия благосклонно принимала те немногие знаки внимания, которые ей оказывались. Например, архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Гедеон сам ездил к ней для встречи в приписной Федоровский монастырь под селом Красным в полутора верстах от Владимира. Он привозил царице образ Александра Невского (мощи святого тогда еще оставались во Владимирском Рождественском монастыре, и впоследствии уже не Гедеон, а другой архимандрит будет участвовать в их переносе в Петербург). Игумен Викентий из патриаршего домового Сновидского монастыря, куда продолжала ездить царица Евдокия, тоже принимал ее с почетом в монастыре. Однажды владимирские земские бурмистры, узнав о проезде царицы через Владимир, решили ударить ей челом «в почесть» на перевозе через реку Клязьму. Описание этой встречи, состоявшейся «летним временем» 1715 года, сохранилось в показаниях Ивана Жиркина. Он старательно избегал называть имена, но сообщаемые им детали вполне достоверны, ведь ничего особенно серьезного в «вишнях» и «коврижках», передававшихся царице бурмистрами, да и самим Иваном Жиркиным, быть не могло: «Подходили к ней с почестью владимирские земские бурмистры Федор Фомин с товарищи, человека четыре, или больше, или меньше, имян их не упомнит, а скажет он Фомин, и подносили к ней вишни и ковришку, и о том подносе докладывал ей карло, который при ней был, а имяни его и отечества не упомнит же, и по докладу принимал у них бурмистров тот принос оный же карло, и за тот их поднос подчивали питьем, и вином, и пивом, а в лице ея бывшей царицы не видали, для того, что ехала в карете за стеклами».

Иван Жиркин, выполняя просьбу епископа До-сифея, тоже приезжал к царице Евдокии, когда она посещала Никольскую церковь в селе Кусуново, располагавшуюся всего в четырех верстах от Владимира. Туда он привозил ей «владимирския живыя стерляди и вишни, и прянишныя коврижки». По словам Жиркина, он даже не видел царицу, а беседовал только с ее служителями. Он еще раз подтвердил, что таких служителей могло быть до двадцати человек, в основном из слуг Покровского монастыря. Двух он знал по именам — Григорий Стахеев и Никита Клепиков. Последний был в тех проездах «за дворецкого, понеже кушанья и питья положены были на нем». И еще одна живописная деталь, сообщаемая Иваном Жиркиным. Царица Евдокия неспроста выбирала для поездок летнее время: помимо лучшей дороги, проще решалась проблема остановок для отдыха и ночлега. Останавливаться во дворах монастырских или владельческих крестьян она все-таки не могла, так как это навлекло бы подозрения на тех, кто оказывал ей помощь. Был найден изящный выход: царица Евдокия и ее спутники останавливались «на лугах в палатке», то есть в каком-то небольшом шатре посреди поля. Правда, иногда, как это было во Владимирском Федоровском монастыре, сам архимандрит Гедеон распоряжался определить царице Евдокии Федоровне настоятельские покои для ночлега.

С настоятелями других монастырей окружение царицы Евдокии обходилось еще проще, приказывая им готовить все необходимое для встречи царицы. Выяснилось это на следствии по делу игумена Симона из патриаршего Кузмина монастыря. Некогда он был ризничим при суздальском митрополите Илларионе и хорошо помнил, как тот избегал встреч с царицей Евдокией. По его показаниям, «он Симон, в Суздаль, в Покровский девич монастырь, к ней, бывшей царице, никогда ни за чем не прихаживал», равно как «при бытности его» и Илларион митрополит «к ней бывшей царице никогда ни за чем не приезживал». Напротив, царица Евдокия дважды приезжала в Кузмин монастырь (хотя и с интервалом в пять лет). Игумен Симон весьма красочно описывал детали этих поездок: «А наперед тех, ея бывшей царицы, приездов приезжали в тот монастырь Покровского монастыря слуги, по человеку и по два верхом очищали кельи, где ей бывшей царице стоять, и церковные ключи бирали у пономарей те слуги; и отпирали церковь они ж; и того монастыря монахом из келий вон выходить не велели. И та бывшая царица въезжала в тот монастырь в карете за стеклами после полуден, и приезжала в той карете к самой соборной церкви и входила в тое церковь ограждена красными сукнами скрытно; и он Симон и другие того монастыря монахи ея бывшей царицы никогда не видали».

Во второй приезд игумен Симон удостоился увидеть царицу, раздававшую монастырю «милостиню» и просившую молить за царевича Алексея.

Она проявила интерес к монастырскому иконостасу и поинтересовалась, на чьи деньги он был «построен». Во время разговора игумен Симон успел рассмотреть, что царица была «в черном камчатом мирском платье, а в шупке или кунтуше, того не усмотрел». Запомнил он и «польскую шапку». По приказу служителей царицы, уже известных нам Никиты Клепикова и Григория Стахеева, игумен Симон вместе с братьями провожал царицу из монастыря, выходя за ограду и кланяясь ей трижды в землю^[31].