Читать книгу - "Петр Столыпин. Крестный путь реформатора - Виктор Воронин"

Однако никакого отклика в стране Выборгское воззвание не вызвало и Столыпин имел все основания насмешливо охарактеризовать его как «детскую игру».

Отметим также, что политика Столыпина в отношении парламента всех созывов расценивалась многими современными ему политиками и журналистами как образец государственного подхода. На следующий день после смерти главы правительства «Новое время» поместило на эту тему материал, который, на наш взгляд, исчерпывающе объясняет позицию премьера по отношению к Государственной думе, без чего нельзя в полной мере понять всю столыпинскую политику реформ. Процитируем эту интереснейшую статью: «Столыпин выдвинулся и определился в Думе. Но, в то же время, он в значительной степени определил собой Государственную думу. Если Государственная дума в настоящее время работает и законодательствует, то этим она, до известной степени, обязана Столыпину. Столыпин интуитивно "чувствовал" Государственную думу. С самого первого же выступления основной тон был взят им совершенно правильно. Если вчитаться в ту первую речь, которую он произнес по запросу о действиях чинов охранного отделения, то мы найдем в ней целый ряд мелких черточек, в точности соответствующих тому облику большого государственного деятеля, который в последующие годы укрепился, развился и сделался популярным в России, но который в Первой государственной думе не был иным, чем во Второй и Третьей.

"…Оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не признаю". Относительно действий Булатовского, царицынского полицмейстера и калязинской полиции расследование "передано в руки суда"; и если суд "обнаружит злоупотребления, то министерство не преминет распорядиться соответственным образом". Всякое упущение в области служебного долга "не останется без самых тяжелых последствий для виновных". Но каковы бы ни были проступки и преступления отдельных подчиненных органов управления, правительство не пойдет навстречу тем депутатам, которые сознательно стремятся дезорганизовать государство. "Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка, поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие". "Бездействие власти ведет к анархии; правительство не может быть аппаратом бессилия". На правительстве лежит "святая обязанность ограждать спокойствие и законность".

Все меры, принимаемые в этом направлении, "знаменуют не реакцию, а порядок, необходимый для развития самых широких реформ". Но как же будет действовать правительство, если в его распоряжении еще нет реформированных законов?

Очевидно, что для него имеется только один исход: "применять существующие законы впредь до создания новых". "Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым".

Итак, программа намечается в высшей степени просто и отчетливо. Для того, чтобы провести необходимые реформы, нужно, прежде всего, утвердить порядок. Порядок же создается в государстве только тогда, когда власть проявляет свою волю, когда она умеет действовать и распоряжаться. Никакие посторонние соображения не могут остановить власть в проведении тех мер, которые, по ее мнению, должны обеспечить порядок. Дебатирует ли Государственная дума шумливым образом о препятствиях, будто бы чинимых местной администрацией тем лицам, которые поехали оказывать продовольственную помощь голодающим, — ответ приходит сам собой, простой и естественный. Криками о человеколюбивой цели нельзя смутить ту власть, которая знает, чего она хочет: "насколько нелепо было бы ставить препятствие частным лицам в области помощи голодающим, настолько преступно было бы и бездействовать по отношению к лицам, прикрывающимся благотворительностью в целях противозаконных". Под каким бы предлогом ни проводилось то стремление захватить исполнительную власть, которое является естественным последствием парализования власти существующей, — министр внутренних дел, сознавая свою правоту, не будет смущаться: "носитель законной власти, он на такие выходки отвечать не будет".

Все эти тезисы кажутся в настоящее время простыми и само собой разумеющимися. Но если вспомнить, в какой именно период они были произнесены, то мы поймем, что человек, говоривший их, проявлял большую степень государственной зрелости. В те дни в России было очень много безотчетного увлечения Государственной думою, увлечения почти что мистического. Люди, претендовавшие на всестороннее знакомство с всемирной историей и готовившиеся занять министерские посты, разделяли всеобщее опьянение. Они наивно думали, что молодая, только что созванная Государственная дума силой тех речей, которые будут в ней произноситься, переменит движение жизни и из дореформенной России сразу сделает утопическое государство, в коем будут осуществлены и абсолютные политические свободы, и безусловное социальное равенство. Выступить в этот момент с трезвым словом, показать истинные пределы законодательной власти, наметить ее соотношение к власти исполнительной и, главное, наметить для исполнительной власти те основные идеи, вне которых она не может ни работать, ни существовать: для всего этого требовался широкий ум, ясное понимание политического момента, глубокое проникновение в основные проблемы государственного властвования. Во Второй думе П. А. Столыпин выступает уже не с принципиальными афоризмами, а с подробной и строго продуманной программой реальной государственной деятельности.

Впоследствии многие из его политических противников, с Милюковым во главе, обвиняли председателя Совета министров в том, что во Второй думе он будто бы выставлял программу иную, не ту, с какой он явился впоследствии в Думу третью. Но ближайшее рассмотрение обоих документов доказывает, что — за малыми исключениями — все основные пункты политического credo намечены были перед Думой кадетски-революционной совершенно так же, как и впоследствии перед Думой националистически-октябристской. Правительство готово работать с Думой. "Его труд, добрая воля, накопленный опыт предоставляются в распоряжение Государственной думы, которая встретит в правительстве сотрудника". Но правительство это, очевидно, сознает свой долг: оно должно восстановить в России порядок и спокойствие; "оно должно быть и будет правительством стойким и чисто русским". Что же будет делать это правительство? Правительство будет создавать материальные нормы, "имеющие воплотить в себе реформы нового времени". "Преобразованное по воле Монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое".

Для этого правительство должно разработать законопроекты о свободе вероисповедания, о неприкосновенности личности, об общественном самоуправлении, о губернских органах управления, о преобразовании суда, о гражданской и уголовной ответственности должностных лиц, о поднятии народного образования. Но основная задача, "задача громадного значения", первая задача, которую должно решить государство, есть забота о крестьянстве. Необходимо "содействовать экономическому возрождению крестьянства, которое ко времени окончательного освобождения от обособленного положения в государстве выступает на арену общей борьбы за существование экономически слабым, неспособным обеспечить себе безбедное существование путем занятия земледельческим промыслом". Эту задачу правительство считает настолько важной, что оно даже приступило к осуществлению ее, не дожидаясь созыва Второй думы. "Правительство не могло медлить с мерами, могущими предупредить совершенное расстройство самой многочисленной части населения в России". К тому же, "на правительстве, решившем не допускать крестьянских насилий и беспорядков, лежало нравственное обязательство указать крестьянам на законный выход в их нужде". Правительство ведет, значит, успокоение и реформы — совершенно параллельно. Оно не отступает ни на шаг от возлагаемой на него государственностью обязанности обеспечить гражданский порядок; но оно сознает и свой нравственный долг намечать те органические пути развития общественной жизни, путем постепенного упрочения которых беспорядки сделаются ненужными.