Читать книгу - "Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - Татьяна Горяева"

Обратный процесс, т. е. возвращение в открытое обращение ранее исключенных из него произведений и информации об их авторах, начинает развиваться в период, который принято называть «оттепелью», т. е. в 1960-е гг. Наряду с текущими запретами на заседаниях перечневых комиссий рассматривались и вопросы исключения из «Списка лиц, все произведения которых подлежат изъятию». Так, 3 августа 1963 г. из данного списка было исключено 66 реабилитированных лиц^[20].

Таким образом, перечневые списки представляют собой важный источник, содержащий определяющие сведения (глухие или аннотированные) о том, какие авторы и какие издания были подвергнуты полному изъятию из библиотечного фонда и книготорговой сети с последующим специальным хранением (помещение в спецфонды) или утилизацией (сожжением и пр.).

Примыкающими по своему значению, функциям и внутренней структуре к перечневым спискам являются оперативные цензорские указания, которые оформлялись в виде приказов и циркуляров. В них давались дополнительные сведения, которые требовали оперативного исполнения до подготовки и утверждения перечневой комиссией очередного списка. Пример такого указания — секретный циркуляр Главлита о запрете публикации сведений о самоубийствах и умопомешательствах на почве безработицы и голода, направленный 23 апреля 1925 г. всем гублитам и политредакторам Главлита^{187}. Такой же способ информирования был использован при запрете публикации сведений о зараженности хлеба (4 сентября 1925 г.) «долгоносиком, клещом и прочими вредителями, во избежание паники на внешних рынках и злонамеренного истолкования этих сведений враждебной печатью»^{188}. Такие указания были закономерны для начала 1920-х гг., поскольку методы работы Главлита находились на этапе формирования, еще не были разработаны перечни запрещенных для распространения в печати сведений.

Однако и в более поздний период эта форма работы Главлита была столь же распространенной, поскольку позволяла без формального соблюдения коллегиальности перечневой комиссии, а по указанию ЦК действовать быстро и надежно. Таким образом осуществлялась только политическая цензура. Так, Приказом Главлита № 418с от 7 февраля 1953 г. было запрещено публиковать в открытой печати какие-либо сведения о народности тайны^[21] в СССР^{189}, а Циркуляр № 46 / к-2154с от 27 июля 1953 г. II Главного управления МВД СССР (Главлит) предписывал изъятие всех портретов и изображений Берии^{190}.

В дальнейшем такие приказы имели свой собственный заголовок — «Оперативные цензорские указания руководства Главлита СССР по состоянию на [дата]». Так, 3 апреля 1965 г. в специальных оперативных указаниях говорилось, в частности, что «в связи с проведением с 5 по 20 июля 1965 года международного кинофестиваля в Москве в открытой печати запрещается называть иностранные кинофильмы и давать на них рецензии, если эти кинофильмы не приняты для просмотра дирекцией кинофестиваля». Запрещалось также «называть фамилии почетных гостей и членов жюри международного кинофестиваля и приводить цифры доходов от кинофестиваля» и предписывалось «не называть гор. Сочи, как возможное место проведения очередного международного кинофестиваля». В качестве основания для запретов фигурировала следующая формулировка: «Указание тов. Охотникова А.П. от 22 февраля 1965 года…»^{191} В этом смысле еще больше дополняют наши представления о методах цензуры и их документальном фиксировании оперативные цензорские указания руководства Главлита от 3 июня 1965 г. о том, что следует «не давать в печати рецензии, отзывы и другие сведения о пьесе и спектакле Леонида Зорина “Римская комедия”». В данном случае об основаниях говорится: «Указание тов. Романова П.К. от 27 мая 1965 года». А затем следует помета: «Справка. По указанию т. Аветисяна С.П. данный документ цензорам не направлять, ограничиться ознакомлением с ним начальников отделов Главлита. [Подпись]. 3 / VI–65 г.»^{192}.

Еще более развернутой представляется картина частичного изъятия фрагментов или полного запрета в «сводках об изъятиях цензуры» или «цензорских сводках». Этот вид источника отличается от предыдущих тем, что в нем дается обоснование выводов и действий цензора в развернутом виде, часто с цитированием тех мест, которые вызвали нарекание или сомнение. Так, в сводках цензорских вычерков за февраль — март 1941 г. говорится: «В книге Чурилина Т. “Стихи”, “Советский писатель”, редактор Катонян, содержались стихи низкого художественного качества (“Дождик-дождик”, “Негритянская колыбельная” и другие), а также стихи, искажающие советскую действительность (“Боля-ток”, “Обыкновенность” и другие)»^{193}. Эта и другие цензорские вычерки, не всегда имевшие политический оттенок и нередко направленные на недопущение в печать откровенно пошлых произведений, приводятся в приложении № 4.

Сводки имели свою структуру, делились на результаты предварительной и последующей цензуры. В свою очередь, первая часть иногда подразделялась на направления цензуры, например политико-идеологическое, нравственное и др., или на виды коммуникативной деятельности — «газеты», «журналы», «книги и брошюры», «радиовещание» и др. При этом если вопросы «нравственные» хоть и весьма расплывчато, но все-таки могли получить какое-то объяснение, то «политико-идеологические» нарушения усматривались даже в совершенно безобидных текстах. Например, в одной из сводок отмечалось: «В журнале “Наша страна” № 11, редактор Ф. Кон, в рассказе М. Пришвина “Мой корабль” был такой текст: “Медленно так я иду и волшебным ударом освобождаю множество деревьев. Тогда мне кажется — я иду среди порабощенных нуждою людей с вестью о свободе и горько мне думать о людях, что им много тяжелее бывает иногда в их жизни, чем в лесу деревьям, заваленным снегом…”; “Не было никакого плана в этом лесном строительстве, никакой задуманной пользы: оно было ни для чего, и оттого душа человека, встречаясь с ними, открывалась и весь лес, наполненный бесчисленными фигурками, становился душой человека. Каждый человек мог найти тут свою душу, и только бездушный не обращал никакого внимания”. Цензор Еринова эти выдержки сняла»^{194}. В этой же сводке приводится полностью стихотворение Б. Пастернака «Присяга», которое должно было быть опубликовано в журнале «Красная новь», но, как «политически двусмысленное», было снято.