Читать книгу - "Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной армии в операции "Марс" 1942 г. - Дэвид Гланц"

Ночью в понедельник русские подвергли весь немецкий фронт возобновившейся и усилившейся рекогносцировочной активности, особенно интенсивной вдоль рек Вазуза и Осуга. Как обычно, немцы захватили еще нескольких пленных, и те сообщили о готовности русских к наступлению, а также о сосредоточении до 250 танков в тылу, в непосредственной близости от фронта восточное реки Вазуза (93).

На следующее утро, во вторник, 24 ноября, деятельность русских возобновилась с такой дерзостью, что пренебречь ею было невозможно. Немецкие солдаты на передовых позициях отчетливо видели передвижения войск, наблюдатели сообщали о том, что русские наводят новые, более прочные переправы через замерзшую Вазузу севернее Гредякино. Артиллерийские разведчики продолжали отмечать появление новых русских подразделений артиллерии, в том числе «сталинских органов». Рано утром полковник Бунтрок из 9-й армии пришел к окончательному выводу, что наступление противника уже близко, и известил об этом группу армий. И группа армий, и 9-я армия высвободили свои резервы, Модель отдал приказ о контрбатарейной стрельбе и обстреле предполагаемых мест сбора противника. В 6:20 39-й танковый корпус передал по телетайпу срочный приказ, содержащий краткое резюме предостережения, разосланного 9-й армией ранее тем же утром своим подчиненным подразделениям. В нем предсказывалось, что наступление русских начнется на рассвете 25 или 26 ноября. Еще один приказ корпуса подчиненным подразделениям, отданный в 8:40 в тот же день, гласил: «25 и 26 числа позиции полностью занимать с 4 часов утра до наступления темноты» (94). Этим приказом все немецкие войска вдоль Вазузы были приведены в состояние полной боеготовности.

К вечеру 24 ноября фон Клюге с удовлетворением отметил, что сделал все возможное, чтобы подготовиться к натиску русских. Резервы его армии и группы армий были возвращены на боевые позиции, ему удалось уклониться от выполнения требований ОКХ отправить жизненно важные резервные части на юг. Его 19-я (подчиненная группе армий «Север») и 20-я танковые дивизии были дислоцированы в тылу Великих Лук и южнее Велижа, готовясь отражать возможные удары по направлениям Духовщины и Смоленска, а 12-я танковая дивизия совершала переброску на север из-под Орла. Фон Клюге рассудил, что этих резервов хватит, чтобы справиться с любыми неожиданностями. Но события под Сталинградом по-прежнему внушали тревогу.

Войска, которые несколько недель провели «у самого выхода из норы» в ожидании начала боевых действий, теперь были полностью вооружены и держались начеку. Командиры не сомневались в том, что наступление рано или поздно начнется, но не знали, где именно, а некоторые даже втайне гадали, удастся ли им отразить мощный натиск. Разведданные свидетельствовали о том, что наиболее вероятная мишень — участок Вазузы, но вместе с ним — участки фронта к северу и югу от Ржева. На западе вызывало сомнения то, насколько далеко к югу от Белого может быть предпринята атака. В сущности, разведка доложила, что русские способны нанести сразу несколько ударов в обширном секторе фронта — от долины Лучесы и далее на юг до дороги на Духовщину. На севере наращивание боевого потенциала русских отмечалось только на приволжском плацдарме, и разведке так и не удалось выяснить точное местонахождение штаба 39-й армии русских. Скептики также указывали, что обязательные для наступления бронетанковые войска русских отсутствуют даже на участке Вазузы. Однако все соглашались с тем, что их рассудит только время.

Ставка, Москва, Кремль, 24 ноября 1942 года

Сталин прочел краткое сообщение Жукова: «Все готово. Утром выступаем». После долгих недель работы над уже хорошо знакомым планом Сталин знал, что это означает. На следующий день в 9:00 тысячи орудий выпустят смертоносные снаряды в сторону немецких укреплений. Час спустя более 300 тысяч пехотинцев прорвут разгромленную артобстрелом оборону немцев, а за ними последует самая гигантская бронетанковая армада, какую Советам когда-либо удавалось собрать для участия в единственной операции. Сталин лично знал многих командиров, которым Жуков, Конев и Пуркаев доверили честь возглавить наступление — все они были гордостью Красной армии. Если танковая армия Романенко и механизированный корпус Вольского смогли успешно действовать под Сталинградом, значит, тот же успех смогут повторить превосходные корпуса Катукова, Соломатина и Гетмана подо Ржевом. Распаленные неутихающей ненавистью Жукова к группе армий «Центр», они просто не в состоянии проиграть.

Сталин довольно усмехнулся, вспоминая соперничество, в которое он втравил двух своих высших командиров. Да, Василевский хорошо поработал на юге, и Жуков явно знал об этом. И не скрывал зависти. Ранее в тот же день, когда, отмечая успех Василевского, Сталин предложил передать под его командование 2-ю гвардейскую армию Малиновского, Жуков встал на дыбы. И без обиняков напомнил Сталину о том, чего он, Жуков, способен добиться. «Не принимайте скоропалительных решений, — писал Жуков. — Вспомните, что случилось зимой 41-го. Вспомните, что на флангах ждут Рыбалко <3-я танковая армия>, Черевиченко <5-я армия>, Гордов <33-я армия>. Вспомните, где Москва и что через Смоленск проходит кратчайшая дорога на Берлин».

«Опасения Жукова беспочвенны, — думал Сталин. — Мне известно, что группа армий „Центр“ — стержень немецких войск; я знаю, где находится Смоленск. А армия Малиновского по-прежнему ждет приказаний». Да! Он все понимал. Соперничество полезно, особенно если оно обеспечивает широкомасштабное поражение противника. Жукову пора добиться обещанной победы, к которой он так долго стремился.