Читать книгу - "Княгиня - Петер Пранге"

Хотя до завершения алтаря было еще далеко, Урбан пожелал осмотреть его модель в текущем месяце. На счастье Лоренцо, его ассистент Франческо успел выполнить нишу у главного алтаря, для которой Урбан даже пожертвовал свой церемониальный трон епископа Рима. Готовы были и цоколь, и фронтон, так что Лоренцо осталось дорисовать лишь надгробный памятник. Усевшись за столом чуть поодаль от чертежников, он набросал фигуру святого отца в момент благословения и в сопровождении двух аллегорических фигур — Справедливости и Милосердия. Центр композиции составлял образ Смерти, стыдливый и в то же время горделивый. Ах, если бы здесь был Франческо! С каждым днем Лоренцо все сильнее не хватало Кастелли: его добросовестности, старательности, даже упрямства — вкупе с постной физиономией мула. Потому что Франческо, не считая отца Бернини, был единственным, с которым Лоренцо связывали сердечные узы.

Внезапно стук молотков стал стихать.

— Чего вы там? За работу! — прикрикнул на рабочих Бернини. Подняв глаза, Лоренцо увидел перед собой донну Олимпию. — О, донна Олимпия! Какая честь и какая радость видеть вас здесь!

Вскочив из-за стола, Лоренцо отвесил глубокий поклон.

— Луиджи! Маттео! Кресло для синьоры! — громко велел он рабочим.

— Вы работаете над папским склепом? — поинтересовалась донна Олимпия, бросив взгляд на эскиз. — От души надеюсь, что его святейшество уже оправился от пережитого потрясения.

— Вчера лейб-доктор делал папе кровопускание, дабы изгнать злые силы, — ответил Лоренцо. — Но за столом он уже снова был бодр и разговорчив. Очень много хорошего высказал в адрес монсеньора Памфили, которому безмерно благодарен за умело и своевременно раскрытый им заговор и которому вскорости намеревается вручить мантию кардинала.

— Возможно, — пробормотала донна Олимпия, не отрывая взора от эскиза. — А что за пчелы вот здесь, над надгробием? Уж не пчелы ли это из герба Барберини? Снуют вокруг, будто в поисках заснувшего вечным сном господина. — Она повернула к Бернини лицо в обрамлении черных волос. — Вы ведь можете рисовать и голубей?

— Синьора имеет в виду Святой Дух?

— Я имею в виду голубей из герба Памфили, — с улыбкой ответила донна Олимпия, усаживаясь в предложенное ей кресло. — Но оставим это, я пришла другое обсудить.

Дождавшись, пока Маттео и Луиджи удалятся па почтительное расстояние, донна Олимпия заговорила:

— Я хотела попросить вас об одном одолжении, синьор Бернини. Речь пойдет о личной просьбе.

— Я готов выполнить любую вашу просьбу, донна Олимпия, — заверил Лоренцо, подавая ей бокал апельсинового сока, поднесенного учеником.

— Вероятно, — заговорила она, сделав глоток, — вероятно, вам приходилось слышать, что смотрители Рима подыскивают сейчас архитектора для постройки Сапьенцы, католической богословской гимназии. Науки ведь тоже требуют внимания к себе.

— Весьма достойное начинание, заслуживающее всяческой поддержки, — почтительно склонил голову Лоренцо. — Вот только я не уверен, что время позволит мне надлежащим образом…

— Нет-нет, — с улыбкой перебила его донна Олимпия, и черные локоны заплясали вокруг лица. — Я понимаю, что вы с утра до ночи заняты. Я имею в виду другого архитектора, он уже есть у меня на примете, мне просто хотелось бы слышать ваше мнение о нем.

— Пьетро да Кортона? — спросил Лоренцо, не зная, оскорбиться ему или же вздохнуть с облечением.

— Он, несомненно, человек подходящий, но ведь вам известны и другие.

Сделав непродолжительную паузу, донна Олимпия устремила на Бернини пристальный взор своих умных глаз.

— Я имею в виду вашего ассистента. Лоренцо ожидал чего угодно, только не этого.

— Вы имеете в виду… Франческо Кастелли? — с недоумением вопросил он.

— Да, — кивнула синьора Памфили. — Если бы в беседе с его святейшеством вы замолвили за него словечко, я не сомневаюсь, что папа внял бы вашей рекомендации и дал бы соответствующие указания.

— Да, но почему я должен просить за него, донна Олимпия? — довольно громко произнес Лоренцо. — Кастелли подвел меня, он отказался со мной работать.

При воспоминании о предательстве кровь бросилась ему в лицо.

— Я знаю его как весьма добросовестного и сведущего архитектора. Он выполнил в палаццо Памфили ряд заказов, которые никаких нареканий у меня не вызвали, скорее наоборот, я была в высшей степени довольна им.

— Не взыщите за мое прямодушие: Кастелли — склочник, честолюбец и завистник, безмерно себя переоценивающий…

— Одним словом, — с улыбкой перебила его донна Олимпия, — он — ваш соперник, а идея поддержать соперника вам явно не по душе. Вас понять нетрудно! И все же поразмыслите: если вы станете рекомендовать Кастелли для Сапьенцы, тем самым вы, вполне вероятно, кое-что сделаете и для себя, возможно, даже и не кое-что, а куда больше.

— Ценю ваш ум, донна Олимпия, и мне очень не хотелось бы показаться глупцом в ваших глазах, но все же я не совсем понимаю вас.

— Все весьма просто. — Жестом она позволила ему сесть напротив. — Вы рекомендуете Кастелли как архитектора Сапьенцы и принимаете его уход с палаццо Барберини! Так вы убиваете сразу двух зайцев: избавляетесь от конкурента на своем важнейшем участке как исполнитель заказов папской семьи и одновременно вынуждаете своего ассистента продолжить работу над главным алтарем собора Святого Петра. Как я наслышана, определены сроки его завершения?

Еще бы эти сроки не были определены! Неумолимое время уходило, будто песок сквозь пальцы. И Лоренцо отлично помнил об одном из пунктов договора: в случае задержки ему придется платить за все из своего кармана.

— Позвольте задать вам один вопрос, донна Олимпия? — спросил Бернини, подумав над ее словами. — Почему вы обременяете себя заботами о столь малозначительном художнике, каковым являюсь я?

Поднявшись с кресла, донна Олимпия продолжала изучать его эскиз.

— Сколько же у вас, синьор Бернини, чудесных и остроумных замыслов, — будто не слыша вопроса, сказала она. — Вы бы как-нибудь поделились ими со мной. Что это за фигуры рядом с папой?

— Справедливость и Милосердие, — ответил Лоренцо, тоже поднявшись. — Я решил добавить к ним и фигурки детей — как символ людской беспомощности.

— Великолепно! Как же безутешны они в горе своем по отцу.

И вдруг словно что-то испугало ее.

— Но здесь присутствует и Смерть. У нее в руках книга, как будто она готовится вписать в нее что-то. Уж не имя ли того, кто будет ею призван следующим? — Донна Олимпия склонилась над эскизом. — Ах, если бы мы знали, чье имя будет следующим в списке!

Она повернулась к Лоренцо.

— Я испытаю ваше лояльное ко мне отношение, — без обиняков заявила синьора Памфили. — Может случиться так, что фамилия Памфили в будущем станет серьезным заказчиком. Кроме того…