Читать книгу - "Династическая политика императора Константина Великого - Иван Миролюбов"

Оставляя ее в стороне, мы должны обратиться к одному важному источнику, который является свидетелем эпохи. Речь идет о надписях. Все надписи, посвященные Елене, относятся ко времени единовластного правления ее сына (после 324 года). Надпись в честь Елены из Салерно, называет ее «целомудреннейшей супругой (coniunx) божественного Констанция» (CIL X.517 = ILS 708). В надписи упомянуты цезари Крисп (имя стерто), Константин-мл. и Констанций, – что датирует надпись 324–326 гг.^[319]; установил ее corrector Lucaniae et Bruttiorum (италийский регион) Альпиний Магн, карьера которого известна по другим надписям^[320]. Вторая надпись, датируемая после 324 года^[321], происходит из Неаполя. Здесь Елена названа «женой (uxor) божественного Констанция» (CIL X.1483). Инициаторами установки надписями указаны городские магистраты и население. Таким образом, перед нами официальные надписи, которые демонстрируют, без сомнения, официальную точку зрения двора Константина Великого – родители императора состояли в браке, и Елена в 320-х гг. рассматривалась как вдова обожествленного императора.

Официальная точка зрения, конечно, не является гарантией, что брак имел место в реальности. Но, как мы отметили выше, на основании противоречивых данных нарративной традиции вопрос о реальном статусе брака Констанция Хлора и Елены вряд ли когда-то будет разрешен исследователями. Более того, его гипотетическое разрешение мало что дало бы для понимания эпохи и личности самого Константина Великого. Внутри тетрархии вопрос о различиях между сыном императора от конкубины и от законной жены не ставился. Вопрос же о законности брака Констанция Хлора и Елены уже с 306 года приобретает характер политического спора: сам Константин, сделав выбор в пользу династизма, первоначально замалчивает этот сложный момент, в то время как его противник Максенций открыто отрицает факт брака. Фигура Констанция Хлора, умершего и обожествленного в 306 году, превращается в своеобразную идеологему: ее используют и Константин, и Максенций. Победителем остался Константин, и в долгосрочной перспективе победила его точка зрения: в его правление брак стал такой же реальностью, как и «происхождение» всего рода Константина от императора Клавдия Готского. Сам Константин, сын своего отца, стал его наследником, а его мать получила титул августы, статус супруги обожествленного и матери правящего императора. Рассмотрим же ее положение в семье Константина.

b) Елена – мать императора

– Елена Nobilissima Femina (?)

У нас нет данных о том, когда Константин, бежав от двора Галерия летом 305 года, встретил мать. Логично предположить, что, будучи провозглашен императором 25 июля 306 года, он пригласил ее ко двору^[322]. До получения ею титула августы в 324/325 гг. оставалось немало времени, а до того положение Елены неясно. На основании фессалоникийской чеканки 318–319 гг. с портретом некой Елены и легендой «Helena Nobilissima Femina»^[323] исследователи^[324] предполагают, что она получила от сына этот титул. Однако высказывалось мнение, что чеканка была посвящена жене цезаря Криспа, также Елене^[325]. Вопрос вряд ли возможно решить на основании только одного этого источника; признаем, что у нас нет надежных свидетельств того титула, которым пользовалась Елена в ранний период правления своего сына. Примечательно, что она ни разу не упоминается в панегириках (в то время как отсылки к образу отца Константина, императора Констанция Хлора, нередки); о ней молчат Лактанций, Евсевий в своей «Церковной истории», Праксагор, т. е. вся современная интересующему нас периоду традиция. Едва ли не единственное обстоятельное сообщение о ее деятельности в это время сводится к краткому отрывку из письма императора Юлиана к коринфянам (в изложении Либания): «"У меня к вам (жителям Коринфа. – И. М) отцовская дружба. Ведь у вас жил мой отец и, оттуда выехав, как от феаков Одиссей, избавился от этого многолетнего странствования". Затем, немного распространившись о злодейке – мачехе, "здесь (в Коринфе. – И. М.)", говоришь ты, «отец мой отдохнул»» (Iul. apud Liban. Orat 14.30). Речь в отрывке идет о Юлии Констанции, сыне императора Констанция Хлора и его супруги Феодоры; брате (по отцу) Константина Великого и отце императора Юлиана. Поскольку, кроме жены/конкубины Елены и жены Феодоры, никакие другие женщины Констанция Хлора не известны, то в «мачехе» следует видеть Елену. Итак, Юлиан отмечает, что Елена способствовала скитаниям его отца^[326]. На положение братьев Константина в этот период проливает свет поэт Авсоний, который сообщает о том, как они «в богатой Толозе / мнимым изгнаньем (specie exilii) томясь, дни проводили свои» (De prof. Burd., 16, 11–12)^[327]. Не касаясь сейчас хронологии и географии ссылок братьев, отметим, что Константин удалил их от двора; Юлиан связывает это обстоятельство с Еленой, но примечательно, что, хотя Константин и прислушивается к ее мнению, ссылка была мнимой, не сопряженной с потерями^[328] в статусе. Справедливо говорить об уважении Константина к матери, а не о ее большом влиянии, которое видит здесь О. Зеек^[329].