Читать книгу - "История Англии от Чосера до королевы Виктории - Джордж Маколей Тревельян"

Сенокосы использовались по такому же принципу. И луга, и пахотные земли после уборки сена и снятия урожая использовались как открытое общинное пастбище, причем каждый имел право пользоваться этими пастбищами в соответствии с принятыми деревенской общиной в целом нормами и правилами так, чтобы соблюдалась справедливость в отношении каждого члена общины.

Эта система обработки, введенная первыми англосаксонскими поселенцами, сохранилась вплоть до огораживаний новейшего времени. Она была экономически целесообразной до той поры, пока перед каждым земледельцем стояла задача производить продукты питания для своей семьи, а не для рынка. Она сочетала преимущества индивидуального труда и общественного регулирования; сберегала расходы на обнесение изгородью; наделяла каждого земледельца по справедливости – одной долей на хорошем участке, другой – на худшем; объединяла деревенское население как общину и давала даже самому бедному землю и право голоса в установлении того порядка землепользования, которого должна была придерживаться вся деревня в течение предстоящего года.

На эту демократию крестьян-земледельцев было наложено тяжелое бремя феодальной власти и юридических прав лорда манора. По отношению друг к другу крестьяне-земледельцы были самоуправляющейся общиной, но по отношению к лорду манора они являлись крепостными ^[8]. Они не имели по закону права бросать свои держания: они были приписаны к земле. Они обязаны были молоть свое зерно на мельнице лорда. Без его согласия они не могли женить и выдавать замуж своих детей. Сверх того по определенным дням в году от них требовалось выполнение полевых повинностей; в эти дни они должны были работать не на своей земле, а на земле лорда и по приказам его бейлифа ^[9]. В некоторых деревнях лорду принадлежало много полос в большом общинном поле, но в большинстве случаев у него была также своя собственная домениальная земля в одном компактном участке.

Эта система крепостного держания с твердо установленными «барщинными днями» для работы на домене лорда прочно держалась по всей Англии. Нормандские законоведы сделали для всей Англии феодальный манориальный закон более или менее единообразным. В нормандский период и при первых Плантагенетах типичная деревня представляла собой общество, состоящее из лорда манора или его должностных лиц, с одной стороны, и его крепостных крестьян – с другой. Свободных крестьян было мало, и обычно они жили далеко друг от друга.

Но, стремясь воспроизвести подлинную картину средневекового сельского хозяйства в Англии, никогда нельзя забывать об овцеводстве и о пастухах. Наш остров производил лучшую в Европе шерсть и в течение нескольких столетий снабжал фламандские и итальянские ткацкие станки сырьем, без которого нельзя было обойтись при производстве высокосортного сукна. Англия была тогда единственным в Европе поставщиком такого сырья.

Мешок с шерстью, на котором сидел английский лорд-канцлер в палате лордов, служил символом, ибо шерсть была подлинным богатством короля и его подданных – богатых и бедных, духовенства и мирян, – так как давала им и деньги, помимо продуктов питания, даруемых землей и используемых для собственного потребления. Не только в областях с ясно выраженным пастбищным характером – в огромных Йоркширских долинах, на возвышенностях Котсуолда, на холмах Суссекса и на зеленых илистых островках болотистых местностей, – но и в обычных пахотных хозяйствах разводились в изобилии овцы. Не только крупные феодалы – овцеводы, епископы и аббаты – с их стадами, насчитывавшими тысячи и десятки тысяч голов, которых пасли профессиональные пастухи, но и крестьяне обычных маноров сами вели торговлю шерстью и часто в совокупности имели больше овец, чем их кормилось на домениальной земле лорда.

Жизненный путь Чосера примерно совпадает с годами, когда разложение манориальный системы шло наиболее быстрым темпом и наиболее болезненно. Но эти перемены завершились лишь много лет спустя после смерти Чосера, а начались они задолго до его рождения. Уже начиная с XII века лорды многих маноров установили обычай заменять денежными платежами принудительные барщинные работы на домениальных землях. Однако это в глазах закона не делало крепостных свободными; они по-прежнему были обязаны исполнять другие крепостные повинности, и даже если бы лорд захотел возобновить свои притязания, он мог бы снова восстановить их обязанность отрабатывать определенные дни на его земле. Между тем из года в год опыт показал бейлифу, что домен лучше обрабатывался наемными рабочими, работавшими круглый год, чем подневольными крепостными, оторванными от работы на их собственных участках и работавшими лишь по таким барщинным дням, какие по обычаю манора были назначены для лорда. Общее усиление и точное определение сеньориальных требований характерно для XIII века, в особенности в некоторых церковных поместьях.

Одной из причин «феодальной реакции» являлся быстрый рост населения в XIII веке и вызванный этим земельный голод. По мере того как число вилланских семей увеличивалось, число полос, приходящихся в открытом поле на одного земледельца, уменьшалось. Крайняя нужда населения в средствах к существованию и конкуренция жаждущих получить землю для ее обработки позволили бейлифу лорда ставить вилланам более жесткие условия и снова заставлять их нести полевую барщину на господской земле или принуждать их к более строгому ее выполнению.

Поэтому с наступлением XIV века позиция лордов маноров была сильна. Но затем обстановка коренным образом изменилась. В царствование Эдуарда II рост населения замедлился, и снова вошло в обычай заменять полевую отработку денежной рентой; бедствие «черной смерти» (1348-1349) ускорило начавшуюся перемену.

Как же отразилось на социальном и экономическом положении средней английской деревни это бедствие, в результате которого меньше чем за два года вымерла третья часть, а возможно, и половина всего населения королевства? Ясно, что крестьяне, оставшиеся в живых, теперь получили возможность диктовать свои условия лорду и его бейлифу. Недавний земельный голод теперь сменился недостатком рабочих рук. Ценность пахотных участков упала, а цена на рабочие руки резко пошла вверх. Лорд манора не был в состоянии обрабатывать свою домениальную землю силами крепостных, ибо число их сократилось, и в то же время большое число наделов – полос на открытых полях – вновь вернулось в его руки, так как семьи, возделывавшие и обрабатывавшие их, умерли от чумы.

Затруднительное положение лорда создавало благоприятные возможности для крестьян. Число полос в открытом поле, которое держал один хозяин, возросло благодаря слиянию осиротевших наделов; вилланы-возделыватели этих более крупных единиц фактически превратились в йоменов, представителей среднего класса, пользующихся наемным трудом. Естественно, что именно они больше всех восставали против своего крепостного положения и против домогательств бейлифа, требовавшего, чтобы они по-прежнему лично отрабатывали барщинные дни на домене лорда. Одновременно с этим свободные безземельные рабочие при общем недостатке рабочих рук могли требовать или от бейлифа домена, или от крестьян, имеющих свои наделы на открытых полях, значительно более высокую заработную плату, чем прежде.