Читать книгу - "В министерстве двора. Воспоминания - Василий Кривенко"

Сложившееся отношение властей отнюдь не способствовало росту исследовательского интереса к истории госучреждений. Г. М. Горфейн отмечал, что эта область «разрабатывается все еще слабо, большей частью попутно с решением других исторических проблем»^[18]. Н. П. Ерошкин уже в конце жизни также писал, что «серьезным препятствием на пути создания глубокого обобщающего труда по истории государственных учреждений до 1917 г. является отсутствие исследований по истории подавляющего большинства высших, центральных и местных учреждений»^[19].

Со временем трудами Н. П. Ерошкина, П. А. Зайончковского, Ю. Б. Соловьева и др. был наработан огромный фактографический материал по общей истории государственного аппарата второй половины XIX в. Однако МИДв по-прежнему оставалось не изученным: советские историки лишь упоминали его в связи с какими-либо историческими сюжетами или конкретными персоналиями^[20]. Можно заключить, что в советское время изучение МИДв находилось на далекой периферии — не только советской исторической науки вообще, но и внутри данной области (истории госучреждений) в частности. Причина этого, по нашему мнению, могла заключаться в следующем. Вероятно, предполагалось, что в первую очередь должны изучаться структуры, лежавшие в основе материальной жизни государства и общества — т. е. составлявшие, по марксистским канонам, «базис» — финансы, экономика, промышленность. Области же, которые относили к «надстройке» — культура, идеология, религия и т. д. — в соответствии с господствующей доктриной ситуацию в дореволюционной России не определяли, а потому считались в советской историографии второстепенным направлением для изучения. Более того, научный интерес к изучению «надстройки» в то время был, вероятно, даже несколько подозрителен и требовал обязательной подстраховки. Обратим внимание на характерную ссылку на марксистскую догму, как бы оправдывающую научный интерес к этому направлению: «Экономика и социальные отношения находились в тесной связи с политической надстройкой страны: самодержавием, бюрократией, государственными учреждениями. Политика классов и классовых государств всегда опиралась на экономическую силу, но, возникнув на определенной экономической базе, политическая надстройка оказывала активное обратное воздействие на развитие экономического строя, содействовала этому развитию или, наоборот, задерживала его»^[21]. На первый план здесь выдвигается доказанный «классиками» факт взаимовлияния базиса и надстройки в обществе — конечно, при сохранении непререкаемого приоритета экономики. Что же касается МИДв, то, возможно, действовала и другая негласная установка, в соответствии с которой его «реакционная эксплуататорская сущность» как государственного института представлялась настолько очевидной, что научная корректировка этого положения в том или ином направлении была несущественна.

Первым советским историком, обратившимся к изучению одного из учреждений, вошедших впоследствии в состав МИДв, стала Е. И. Индова, опубликовавшая работу по экономической истории дворцового хозяйства в XVIII в.^[22]. Автор на большом документальном материале анализирует экономическое развитие дворцовых вотчин в различных регионах страны, изучает их финансовое положение, прослеживает происходившие в них социальные изменения. Данная работа, относящаяся к экономической истории, рассматривает то, что в советской науке называлось развитием производительных сил и производственных отношений — но в среде дворцового хозяйства. В одной из глав автор кратко касается и истории центральных учреждений дворцового аппарата, прослеживая всю властную вертикаль, от Главной дворцовой канцелярии в столице до низового вотчинного аппарата на местах.

Также к экономической истории относится и монография Г. П. Жидкова^[23]. Эта выдающаяся работа является единственной в советской историографии, специально посвященной истории учреждения в составе МИДв (хотя только одной из граней его деятельности). На основе материалов сибирских архивов автор анализирует историю землевладения российских императоров в Алтайском и Нерчинском округах, находившихся в управлении Кабинета е. и. в. Автор детально исследует земельную, переселенческую и фискальную политику Кабинета на подведомственных территориях, анализирует его хозяйственную и финансовую деятельность. Рассматривая институциональную историю Кабинета, Г. П. Жидков касается основных этапов истории всего министерства. Автор впервые вводит понятие функций МИДв, за каждую из которых отвечало определенное установление в его составе. Всего Г. П. Жидков выделяет четыре функции: представительскую, придворно-церемониальную, престижную и меценатскую, финансово-хозяйственную^[24]. Впервые в отечественной историографии в этой работе проводится различие между институтами удельного ведомства и Кабинета и разграничение их областей компетенции.

Первым историком, обратившимся к изучению МИДв в целом, как государственного института в рамках империи, стал Н. П. Ерошкин. Он так определил его место и значение в истории России: «Министерство императорского двора было важным звеном российского абсолютизма на той стадии его развития, когда слияние имущественных интересов и средств абсолютного монарха и государства было уже неприемлемым и потребовалось их более четкое разделение <…>. Создание Министерства императорского двора явилось, таким образом, тоже элементом общих процессов развития абсолютизма дореформенной России»^[25]. Отмечая особое положение МИДв в системе государственного управления, он подчеркивал прежде всего материальный аспект его деятельности: «Это было административно-хозяйственное ведомство, обеспечивавшее наивысший материальный уровень жизни императора и всей императорской фамилии, позволявшее поддерживать в глазах подданных (особенно широких народных масс) и правительств других стран внешний престиж абсолютного, неограниченного монарха»^[26]. Впервые в советской историографии Н. П. Ерошкин привел полный перечень установлений в составе Министерства, но не рассматривал отдельно их функции и деятельность.