Читать книгу - "Маршалы Сталина - Юрий Рубцов"

Выдающимся мастером стратегического планирования проявил себя Василевский, начальник Генерального штаба с 1942 г., представитель Ставки ВГК на ряде фронтов. Он обладал редким даром тактично побуждать подчиненных самим находить нужные решения, не обязательно навязывая по каждому случаю приказы и указания сверху.

Но, конечно, особняком стоит маршал Жуков. По оценкам многих военных историков, после Суворова наше Отечество не знало полководца такого масштаба. И в этом, надеемся, читатель убедится, прочитав очерк, специально посвященный этому маршалу.

В условиях сложившегося в СССР жесткого руководства со стороны партийной верхушки политические руководители, совершенно некомпетентные в военном деле, очень часто имели возможность бесконтрольно вмешиваться в оперативную деятельность командиров и командующих. Это была одна из особенностей советской системы и не самая лучшая. Интересно размышляет по этому поводу военный историк Гареев, сравнивая условия, в которых действовали наши генералы и маршалы, с одной стороны, и военные руководители союзников и противника, с другой: «Генералы Эйзенхауэр, Монтгомери или Макартур, будучи связанными определенными политическими решениями, не испытывали на себе произвола и довлеющего политического диктата. Даже немецкие генералы, находясь под прессом фашистского руководства, могли довольно часто подавать в отставку и, за редким исключением, без особых последствий».

Некомпетентное вмешательство же советских политических руководителей в стратегические и оперативно-политические вопросы «затрудняло проведение в жизнь наиболее целесообразных решений и способов действий, вынуждало наших военачальников тратить огромные усилия на преодоление искусственно создаваемых кризисных ситуаций и трудностей, затрудняло полную реализацию их полководческих способностей». Тот же Жуков за излишнюю настойчивость и стратегическую инициативу уже в июле 1941 г. лишился поста начальника Генштаба. Как справедливо пишет современный американский историк У. Спар, не всегда его гениальные озарения (добавим: как и других наших полководцев) востребовались политическим руководством.

Невозможно в связи с этим обойти личности Сталина. Это тем более необходимо, что он сам носил маршальские погоны (не имея до того ни единого воинского звания — каково!), любил, когда об этом вспоминали, особенно в сравнении с лидерами стран-союзников (наша печать так и сообщала: «президент Рузвельт, маршал Сталин и премьер-министр Черчилль»), А с Победой принял звание Генералиссимуса Советского Союза, специально учрежденное «под него».

Выполнение Сталиным функций Верховного Главнокомандующего было крайне противоречивым, как, впрочем, и вся его деятельность во время войны. Сильные стороны вождя — редкая память, умение быстро вникать в суть сложных военно-политических вопросов и подчинять интересам политики решение экономических и стратегических проблем, сильная воля и твердый характер основательно работали на победу. Например, Черчилль был поражен, насколько быстро, буквально «молниеносно» «русский диктатор» раскрыл суть показанного ему плана «Торч» по высадке союзников в Северной Африке, над которым «мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев».

Однако Сталин нередко превращал политику в самоцель и не всегда учитывал при этом военно-стратегические соображения. Скажем, в 1942 г. по следам успешной Московской битвы он, вопреки точке зрения Жукова и мнению Генерального штаба, настоял на плане стратегического наступления на всем протяжении советско-германского фронта, хотя сил и средств у Красной Армии для этого не было. Подобный авантюризм обернулся тяжелыми поражениями в районе Любани, в Крыму и под Харьковом и утратой завоеванной было стратегической инициативы. На деятельности Верховного отрицательно сказывалось отсутствие систематизированных военных знаний и боевого опыта.

По поводу способностей вождя к стратегическому руководству войсками существует немало точек зрения, в том числе и противоречащих друг другу. На наш взгляд, строже и объективнее высказался на этот счет маршал Жуков, причем не в мемуарах, которые подверглись изрядной «переработке» в ЦК КПСС и Главном политическом управлении Советской Армии, а в речи на пленуме ЦК в 1956 г. Это было время редкой раскрепощенности, свободы от мертвящего давления культа личности Сталина. К сожалению, речь так и осталась непроизнесенной, но от этого ее значение ничуть не умаляется.

«…С первых минут возникновения войны в Верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях, — считал Жуков. — …У нас не было полноценного Верховного командования. Был Сталин, без которого по существующим тогда порядкам никто не мог принять самостоятельного решения, и надо сказать правдиво, — в начале войны Сталин очень плохо разбирался в оперативно-тактических вопросах. Ставка Верховного Главнокомандования была создана с опозданием и не была подготовлена к тому, чтобы взять в свой руки и осуществить квалифицированное управление Вооруженными Силами.

Генеральный штаб, Наркомат обороны с самого начала были дезорганизованы Сталиным и лишены его доверия».

На второй день войны, вспоминал Георгий Константинович, вождь направил в помощь командованию воюющих фронтов все руководство Генерального штаба, включая его начальника. На резонное предупреждение, что подобная практика лишь приведет к дезорганизации управления войсками, диктатор отрезал: «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». В результате он, «не зная в деталях положение на фронтах, и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных контрмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить».

По свидетельству Жукова, Сталин только через полтора года войны начал более или менее разбираться в тактических и оперативно-стратегических вопросах, больше доверять профессиональным военным.

Все разумные пределы перешла и максимальная централизация руководства в руках Сталина. Без его участия не решался ни один сколько-нибудь серьезный вопрос ни на фронте, ни в тылу, а это изрядно вредило делу, сковывало инициативу руководящих кадров. Невольно вспоминается меткое замечание нашего известного оборонщика С. П. Непобедимого относительно сравнения немецких фельдмаршалов с маршалом Жуковым (и не в пользу последнего, равно, как и других советских военачальников): «А попробовали бы его соперники повоевать под командованием Джугашвили!».

В СССР не была изжита и практика, некогда распространенная в Российской Империи, — иные фавориты Елизаветы Петровны и Екатерины II получали чин генерал-фельдмаршала вовсе не за подвиги на поле брани. Нечто подобное случалось и при советской власти. Личная преданность вождю, готовность выполнить любой его приказ, самонадеянная уверенность, что «нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики», обеспечивали высшими воинскими званиями и постами людей малокомпетентных в военном деле, но зато имевших большой вес в партийно-политическом истеблишменте.

Среди наиболее выразительных «фаворитов» — народный комиссар по военным и морским делам, а затем нарком обороны СССР (1934–1940), член Государственного Комитета Обороны и Ставки ВГК в период Великой Отечественной войны Ворошилов; член ГКО, министр Вооруженных Сил, министр обороны СССР (1947–1949, 1953–1955) Булганин. Ну, а чем, как не предельной близостью к вождю можно объяснить факт присвоения звания Маршала Советского Союза уже имевшему специальное звание Генеральный комиссар госбезопасности народному комиссару внутренних дел (1938–1945, 1953), члену Ставки ВГК и ГКО (1941–1945) Берии.