Читать книгу - "Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров"

И сдержал слово.

Окончив университет, стал банковским инспектором. На кончиках пальцев освоил науку финансов. И когда банк, среди совладельцев которого были члены его семьи, хотел поглотить другой, более крупный, банк, Джо, собрав с помощью родственников паевые доверенности, был избран его президентом. А ведь до тридцати пяти ему оставалось еще десять лет…

Роуз не жаловалась. Первое, что сделал Джо, будучи по макушку в долгах, — занял денег на взнос за дом в предместье Бостона — Бруклайне. Сумма ипотеки была приличной (по тем временам) — шесть с половиной тысяч долларов. Но Роуз не тревожилась. Что-то говорило ей: долги он скоро вернет. И заработает еще. Много.

Бруклайн — обитель среднего класса — столпа и оплота Америки. Тихий пригород, расположенный близ Бостонской почтовой дороги, проложенной в 1670 году — вскоре после прихода первых поселенцев. А в прочем — маленький город к юго-западу от Бостона, основанный в 1705 году. Его имя — сочетание слов brook и line — «ручей» и «линия, граница». И действительно, именно ручьи отделяли его от соседних селений.

«Это своего рода сад, — писал о Бруклайне Эндрю Джексон Даунинг, родоначальник ландшафтного дизайна. — В Америке, пожалуй, нет городка, схожего с ним очарованием.

Улицы и переулки ведут от одного коттеджа или виллы к другой… Манящие виды сообщают месту благодатный сельский дух свободы и услады. Живописные аллеи пролегают среди деревьев и обильного кустарника, порой образующего арки из ветвей и трепещущей листвы…»

Таким, в целом, был Бруклайн и в начале прошлого века, хотя улицы стали шире, а к 1917 году проложили и железную дорогу. Но на Биилз-стрит, где жили Джо и Роуз, грохота поездов слышно не было. Здесь, в тиши, вскоре явился на свет их первенец — Джозеф Кеннеди.

Следом — еще один брат, получивший второе имя в честь деда по матери. Потом Розмари, Кэтлин, Юнис, Патриша и Джин. После, в 1925-м — Роберт, а через семь лет Эдвард.

* * *

В ту ночь 29 мая 1917 года, с которой мы начали этот рассказ, когда готовый ко всему джентльмен в домашнем костюме, прервав молитву, открыл дверь на стук, Джо Кеннеди — а это был он — узнал, что только что, в три часа пополуночи, у него родился второй сын.

Джозеф Патрик Кеннеди, сын хозяина бара и теневого босса, делец и финансист, благодарил Господа Бога и Деву Марию за то, что сохранили жизнь жене и даровали ему сына.

Вскоре мальчика нарекли Джоном Фицджеральдом — в честь Евангелиста Иоанна и отца Роуз, Медового Фитца. А дома сразу стали звать Джеком.

5

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как Штаты вступили в Первую мировую войну.

Эскадры и транспорты с войсками плыли в Европу, но Джо не взял винтовку, не надел каску. Он стал помощником директора компании «Бетлехем Стил», строившей по госзаказу боевые суда. В армию оттуда не брали. А вскоре война завершилась, и Джо двинулся прямиком к своему первому миллиону — ринулся в круговерть Нью-Йоркской фондовой биржи. Финансовый рынок требовал особого стиля. Но он уже научился копировать манеры поведения янки. Его приметили — сделали главой инвестиционного отдела банка «Хэйден, Стоун энд компани».

Вскоре Джо стал сам играть на бирже. И добился там уважения. Он рисковал, много терял, но возмещал с лихвой. О нем говорили: вот кто умеет делать деньги. Этому помогли два обстоятельства: в начале 20-х он понял, сколь важным искусством становится кино, и купил сеть кинотеатров — тридцать один зал, — а на прибыли от биржевых операций стал финансировать киносъемки. Вскоре он уже контролировал ряд кинокомпаний, реструктурировал их и продал с выгодой. Выступал он и как продюсер — вложил деньги в картины с участием суперзвезды Глории Свенсон. Впрочем, прокат одной отменил: верный католик не счел возможным пустить на экран сцену совращения монахини. Но от романа с Глорией не отказался.

Вообще, Джо отличала немалая склонность к амурным приключениям. Как это вязалось с его усердием католика? Бог весть. Слаб человек…

Что же до бизнеса, то фондовая биржа конца двадцатых годов — рай для отважных дельцов и аферистов — была как раз для него. О Джо заговорили как о крутом брокере, авантюристе и человеке экстравагантных взглядов. Он подтвердил эту репутацию, поддержав на президентских выборах 1924 года «Партию прогресса» — крайних либералов^[3] Роберта Ла Файетта и Бертона Уиллера, выступавших за права профсоюзов, низкие налоги для бедных и национализацию ряда отраслей. Ла Файетт и Уиллер взяли на выборах всего 17 % голосов. Но у Кеннеди были миллионы, и причуды ему прощали.

Когда в 1929-м Уолл-стрит погрузилась в кошмар, а страна — в Великую депрессию, и брокеры скакали из окошек небоскребов, он делал деньги на спиртном и недвижимости, руля столь экзотическими аферами, что только сам мог бы рассказать, что в них было к чему. Говорят, среди них были и незаконные операции с импортом виски, но его причастность к ним не доказана.

Так или иначе, пришел день, когда капитал, образование и воспитание, полученное в доме, где главным делом была политика, направили его амбиции в эту сферу. Но не туда, где заключают сделки средней руки. С миллионами в кармане Джо желал вершить судьбы страны.

Его отец был видным демократом. И в 1932-м Джо ставит на Рузвельта и вносит в его фонд сперва 15 000, а затем 50 000 долларов. По тем временам — немалые деньги.

Впрочем, говорят, он пожертвовал больше, но — тайно.

Рузвельт одолел бывшего президента Гувера, чья репутация была подорвана депрессией. Но дело не в этом (предотвратить крах биржи и спад экономики тогда не смог бы никто), а в том, что Рузвельт нес стране новую энергию. Хотел мобилизовать ее на борьбу с кризисом и отчаянием. Ведь депрессия была не только в экономике. Для людей экономика была почти пустым звуком. Депрессия прокралась в умы. Пора было пробудить в них стремление к переменам. А значит — воображение. Побудить вообразить новую Америку. И себя в этой Америке. Здесь была суть рузвельтовской New Deal — Новой сделки, известной в России под именем Новый курс.

Так перевели название проекта Рузвельта в СССР. Просто потому, что его жителям слова «Новая сделка» были бы не понятны: что за сделка? с кем? А в Штатах не было ничего яснее: до кризиса власть и общество, элиты, средний класс и наемный труд жили по правилам прежнего социального договора, старой сделки о предельно свободном рынке, где кто сильнее — тот и прав, кто смел — тот и съел, кто первый встал — того и тапки. Ее заключили еще при Аврааме Линкольне — в пору первого промышленного переворота, мощного роста индустрии и сельского хозяйства — бурного развития ничем и никем не ограниченного капитализма.