Читать книгу - "Бой под Талуканом - Николай Прокудин"

– В район Дехи-Нау, послезавтра!

– Вот это хорошо, развеемся. Скорей бы отсюда, подальше от начальственных глупостей. Над чем корпишь?

– Журналы боевой подготовки за все взвода необходимо до выхода представить. Эдик расписание занятий и ротный журнал унес показывать. Кстати, тебя уже спрашивал Муссолини.

– Зачем?

– Планы какие-то принести и листовки получить.

– Черт! Знают же, что в поликлинику ездил, бумаги полковые отвозил, мороженого спокойно не поесть.

– Мороженого? Где?

– В кафе. Там и мороженое, и танцы, и коньяк вечером подают.

– А как же фраза «мы все на фронте, а на фронте не отдыхают». И про сухой закон забыли? Да, Ник?

– «Каждому свое», как в Бухенвальде. Еще и путевку на курорт медик купить предлагал.

– Купил?

– Нет, у него сдачи не нашлось! Я так хотел его физиомордию по столу размазать. В полку, говорит, таких путевок не бывает. Они у них в штабе все «застревают».

– Ерунда. Подойди к начмеду и попроси, я вчера оформил путевку в Ялту. В июне поеду отдыхать: море, девочки, сухое вино… Мечта! Завидуй! Облизывайся!

– Завидую, прохиндей! Как выпросил?

– Да никак. Пришел, поговорил по душам – и порядок! Я с ним в Панджшер на броне входил…

– Трепач. Пойди, попроси… Все у тебя легко! Связи кругом: дядюшка в посольстве, папа в Совмине. Как ты тут очутился с такими «волосатыми лапами»? Не понимаю. Одним словом – князь! Ладно перебьюсь без путевки, в Сибирь поеду загорать.

– Иди к начмеду, он звонил, тебя спрашивал, а путевку обязательно попроси, гарантирую, все будет нормально, – поможет.

* * *

– Как дела? Все хорошо? – встретил меня с надеждой в голосе Дормидович.

– Так, как я и думал, пятно на спине – это номерок.

Но рентгенолог – сволочь!

– Почему? Что такое?

– За взятку путевку предлагал – в любое место и в любое время.

– Ох, негодяй! Из штаба носа не высовывает, а на ребятах наживается! А куда хочешь поехать?

– Да это просто так, к слову, я у него ничего даже и не просил, он сам навязывался. Вообще-то готов хоть куда, меня в конце месяца отправляют в Союз, на море делать нечего, может, в Пятигорск?

– Есть путевка в Кисловодск, отложить?

– С боевых вернусь и зайду оформить, можно?

– Конечно, подходи. Рад, что ты здоров, удачи и долгих лет жизни.

– Спасибо!

Довольный, я вышел из санчасти. Везет. Здоров и отдых обеспечен. Ура!

* * *

Вечером комбат производил осмотр офицеров.

– Предупреждаю в последний раз! Быть в уставной форме – в х/б. Не как анархист Ростовцев, в «песочнике» спецназовском, в маскхалате. И Луковкину запрещаю выделяться, рейнджер нашелся, выпендривается в горном костюме.

– Товарищ майор, могу подарить комплект, – встрял Юрик в речь Василия Ивановича. – А то вы в «афганке» да в «афганке».

– Вам слова никто не давал. Еще раз перебьешь – получишь выговор. Далее: тельняшки, футболки, кроссовки носить запрещаю! Только сапоги и ботинки, нательное белье, все в касках и бронежилетах. Прежде чем требовать, сами должны являться примером подчиненным, особенно замполиты! Капитан Лонгинов, проведение строевого смотра офицеров и прапорщиков назначаю в семь тридцать утра.

– Сразу с мешками и оружием? – встревоженно спросил лейтенант Шерстнев. – Не успеем.

– Да, Шерстнев, попался ты наконец-то на глаза! Пожалуйста, не ходи моей тропой, не люблю, когда пьют из чашки комбата. Моя чашка священна!

Стоящие в строю громко засмеялись.

– О чем вы, товарищ майор?

– Прапорщики могут быть свободны.

– Вот так, опять облом на самом интересном месте, – громко вздохнул Бодунов.

– Итак, продолжаю: зашел я сегодня в одно место, а там Шерстнев в моих тапочках и чай пьет из моей любимой чашки! Сегодня тапочки одел, кружку облизал, а завтра что будет, а, Олежек? Что еще оближешь?

– Ничего не будет.

– А женщина может понадеяться, поверить. Даже думать не моги об этом, ишь, молочный брат объявился. Жилин, ты его чаще в караул ставь. Все караулы третьей роты с сегодняшнего дня – Шерстнева. Это мой приказ!

– За что? Я к ней туда случайно заглянул, чай попить с вареньем. В первый раз, ей-богу!

– Куда, куда ты заглянул? Что за гнусный намек?

– Ха-ха-ха, – вновь засмеялся весь строй.

– Вот теперь второго раза точно не будет, под халатик не залезешь, и котлеты комбата будут в целости и сохранности.

– Вы неправильно поняли, я оговорился, не то хотел сказать. Только одну котлетку съел и то чуть не подавился под вашим строгим взглядом.

– Я тебе эту котлетку до замены не забуду. Оговорился он! Разойдись!

Все гурьбой обступили Олега. Похлопывали по плечу, смеялись, успокаивали как могли.

– То-то Василий Иванович взбешен, сам не свой от злости почему-то, а это Олежка его с кровати «стюардессы» теснит, – ухмыльнулся Афоня.

– Никого я не теснил, даже и не думал, случайно получилось.

– Все в жизни случайно и совсем не специально, – улыбался Мелещенко. – Теперь комбат заест роту на боевых. Ну ты и смельчак! Подорожнику дорогу перешел, в кровать залез.

– Болваны, сразу у всех черные мысли.

– Нет, не у всех, – улыбнулся Арамов. – Я уверен: у тебя были только чистые помыслы – объесть комбата, отомстить за обиды через желудок. Ха-ха-ха!

– А ну вас, идите к черту! – и он ушел, громко матерясь.

– Попал Олег в немилость, и надолго, – глубокомысленно изрек Афоня. – Не ложись не в свои сани, особенно без презерватива! Молочный брат! Ха-ха-ха…

В казарме стоял невероятный шум и галдеж. Рота суетилась, комплектуя мешки и набирая боеприпасы.

– Что же делать с обувью? Имеются только кроссовки и туфли, сапоги сгорели у костра в Баграмке – подошва правого «дутыша» полностью расплавилась.

– Ветишка, Серега!

– Что? – откликнулся взводный.

– Тебе на сборах по горной подготовке ботинки выдали?

– Выдали.

– Не уступишь?

– Они сорок третьего размера. Тяжелые. Подков с шипами на них накручено штук по шесть на каждый, но по леднику ходить будет удобно. А там снежные вершины вроде придется штурмовать.

– Великоваты немного, но выбирать не из чего. Давай, черт с ними. Сам в чем пойдешь?

– В полусапожках. Пошли в каптерку, бахилы старшина куда-то спрятал.