Читать книгу - "Ричард Львиное Сердце: Поющий король - Александр Сегень"

— Да ладно тебе, дружище! — рассмеялся король. — Ты ведь прекрасно видел, что я готов тюкнуться носом о каменный пол пещеры, и только поэтому вспомнил про страдающую Святую Землю. Признайся, что видел.

— Положа руку на сердце, не видел, — простодушно отвечал тамплиер.

— Экий же ты медведь, эн Робер! Положи, положи руку на свое медвежье сердце. Эй, слышите? — повернулся Ричард к своим спутникам, сидящим у мачты. — Я придумал синьяль[6]для нашего доброго Робера.

— Какой же, эн Ришар? — весело спросил Амбруаз.

— Робер Медвежье Сердце! — воскликнул король Англии и от души рассмеялся. — Робер Кёрдур. Он единственный среди нас не трубадур, так пусть же хотя бы рифмуется с трубадурами.

Глядя на простодушное лицо коннетабля де Шомона, трогательно моргающего глазами и явно расчувствовавшегося, Ричард захотел, чтобы кто-то немедленно спел о Робере сирвенту. Но, называя присутствующих трубадурами, веселый король явно махнул через край. Никого из них нельзя было по большому счету причислить к разряду хороших певцов и поэтов. Все они владели летописным слогом, хотя порой грешили красивостями, но ни один из них не смог бы в одночасье сочинить сколько-нибудь приличную сирвенту.

Но в том и не было нужды! Слова мгновенно замелькали в голове у Ричарда, сама собой звякнула мелодия, и он громко и красиво запел:

Жил-был во рту веселый король по прозвищу Львиный Язык.

Он песни пел и болтал порой такое…

Аой! Аой!

При нем было войско отменных зубов,

средь них выделялся клык.

И звали его не просто Клык —

его звали

Медвежий Клык.

Тот клык за язык был грызть готов мяса кусок любой.

И губки красоток ночною порой кусал он…

Аой! Аой!

Однажды язык к клыку приник и сказал ему: «Друг ты мой,

Я за тобой как за крепкой стеной,

за костяной стеной».

Аой! Аой!

Конец получился скомканным просто потому, что у Ричарда не хватило духу досочинить единым махом сирвенту. Но путешественники все равно вскочили с кресел еще на середине королевского пения, а когда, оборвав песню, Ричард махнул рукой, все заревели от восторга, а тот, кому сирвента посвящалась, оказался вовсе не костяным, ибо две огромных слезы выпрыгнули из его глаз подобно арбалетным стрелам. Он рухнул на колено, схватил руку Ричарда, облобызал ее и приложил к своей груди:

— Разве можно не желать отдать жизнь за такого короля! Мне никто, никто еще не посвящал стихов и песен!

— Сирвенту надобно немедленно записать! — воскликнул Амбруаз, извлекая письменные принадлежности.

— Пустое! — снова махнул рукой король Англии. — Разве птица записывает свои песни? А ведь птицы поют куда лучше, чем я.

— Нет, эн Ришар! — взмолился Герольд де Камбрэ. — Ради святого похода! Вспомните слова только что спетой сирвенты, а мы их запишем.

— Не хочу, — заупрямился Ричард. — Сирвента слабенькая. Я для Робера как-нибудь на досуге сочиню получше. Тогда и запишем. Всё! Слово короля — закон. Прячьте ваши писульки. Лучше оглянитесь и посмотрите направо. Там какой-то красивый остров.

— Это Капри, ваше величество, — сказал Ричард Девиз.

— Говорят, дивный уголок, — промолвил Амбруаз Санном.

— В таком случае, — объявил Ричард Львиное Сердце, — не пора ли нам вспомнить, что написано на моем знамени Чаши?

— Пора!

— Пора, ваше величество!

Тотчас слуги, улавливающие любое слово короля Англии, подали крестоносцам чаши и быстро наполнили их превосходным итальянским вином. Глядя на то, как в его чаше искрится и играет пьянящая влага, Ричард развеселился еще больше.

— Отчего бы нам не напиться, друзья мои? — воскликнул он. — До Мессины нам еще плыть и плыть; дай Бог, если на рассвете туда доберемся. Наскучит любоваться берегами Италии.

На чаше был изображен лев, в лапах которого тоже был кубок, и лев приник к кубку, как зуб к клыку. А по самому краю чаши были отчеканены те же слова, что на Ричардовом знамени, и, подняв над головой чашу, король Англии еще громче воскликнул:

— Кто выпьет много…

А тамплиер, летописцы и оруженосцы во все горло подхватили:

— …увидит Бога!