Читать книгу - "Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков"

Кстати, первыми о проблеме недоедания в деревне в полный голос заговорили не экономисты и даже не революционеры, а военные. Это и понятно — в армии нужен сильный солдат. Будущий главнокомандующий генерал В. Гурко привел данные с 1871 года (то есть с введения всеобщей воинской обязанности) по 1901 год. Он сообщил, что 40 % крестьянских парней впервые в жизни пробуют мясо в армии. Какое уж тут здоровье.

Неудивительно, что крестьяне с большим интересом глядели на земли помещиков. В том числе — и в достаточно благополучной Новороссии[3]. И подумывали — а не пора «барам» поделиться?

Основания к этому были. Ведь в чем изначально суть дворянского землевладения? Дворянин получал поместье, а за это обязан был служить Отечеству. Но еще с Петра III, то есть с середины XVIII века, дворянин мог служить, а мог и пить водочку в своей усадьбе. Причем видели-то крестьяне чаще всего именно последних. Неудивительно, что к этим людям относились как к паразитам. Ну вот не было в русском народе уважения к «священной частной собственности».

Так что восстания крестьян проходили регулярно, но в 1905 году их число просто зашкалило. Всего за 1905 год было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений, за 1906 г. — 2600, за 1907 г. — 1337.

И не стоит думать, что то был «бессмысленный русский бунт», что крестьяне из тупой ненависти громили и поджигали помещичьи усадьбы. Не так все было. Совсем не так. Устраивая бунты, крестьяне очень четко осознавали свою цель. Цель была — вытеснить помещиков, вынудить их убраться.

При этом крестьянские выступления оказались неплохо организованными, хотя никаких революционеров, а уж тем более «иностранных агентов» или «масонов», там не было и в помине. (Представьте себе японского шпиона, который в русский глубинке подбивает крестьян на бунт). Люди у нас всегда отличались способностью к самоорганизации.

Обычно дело происходило следующим образом. Крестьяне из нескольких деревень, предварительно договорившись, собирались в каком-нибудь месте, а потом быстро и решительно проводили «акцию». Изымали зерно, фураж и прочие припасы, грузили их на телеги — и быстро исчезали. При этом нередко у крестьян загодя имелись списки — как добычу распределять. Кстати, бывали случаи, когда мужики заранее давали знать помещику, чтобы тот исчез с горизонта.

Вот что пишет тогдашний исследователь Т. Шанин:

«Крестьянские действия были в заметной степени упорядочены, что совсем не похоже на безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию[4]. Восставшие также продемонстрировали удивительное единство целей и средств, если принимать во внимание отсутствие общепризнанных лидеров или идеологов, мощной, существующей долгое время организации, единой общепринятой теории переустройства общества и общенациональной системы связи».

Первоначально усадьбы не жгли. Но потом вошли во вкус. По разным подсчетам, за 1905–1907 гг. в Европейской России было уничтожено от 3 до 4 тысяч дворянских усадеб — от 7 до 10 % их общего количества. Причем, что интересно, по числу разгромленных помещичьих усадеб выделились Саратовская, Самарская, Тамбовская, Курская, Киевская и Черниговская губернии. То есть далеко не самые бедные. При этом помещиков не убивали и даже обычно не били.

Самым важным для нашей темы является следующее. Остановить эту волну удалось лишь П. А. Столыпину с помощью чрезвычайных законов. И останавливали весело.

Лавину крестьянских восстаний можно было остановить лишь двумя способами. Первый — каким-либо образом облегчить положение крестьян. Но российские власти оказались на это не способны, а потому в 1917 году и кончили так бесславно. Второй способ — жестко пресечь беспорядки военной силой. И по всей Руси великой «на подавление» двинулись карательные отряды. Действовали они предельно жестко. Вот, к примеру, как происходило «умиротворение» в окрестностях Москвы.

Командир Лейб-гвардии Семеновского полка полковник Мин выделил шесть рот под командой 18 офицеров и под начальством полковника Римана. Этот отряд был направлен в рабочие поселки, заводы и фабрики по линии Московско-Казанской железной дороги. Отправляя эту часть полка в кровавый поход, полковник Мин отдал приказ, в котором предписывалось буквально следующее: «…арестованных не иметь и действовать беспощадно. Каждый дом, из которого будет произведен выстрел, уничтожать огнем или артиллериею».

Жесткость Мина понять можно — все это происходило сразу после ноябрьского вооруженного восстания. Другое дело, что господа гвардейские офицеры из карательных отрядов, мягко говоря, несколько увлекались карательными мерами, особо не разбираясь, кто прав, кто виноват. И так происходило по всей стране.

«По приезде на станцию Перово несколько солдат, под личной командой Римана, штыками закололи пом. нач. станции. Как фамилия жертвы — мне не известно.

Со слов офицеров полка слышал, что на ст. Голутвино был расстрелян машинист Ухтомский и еще 30 человек. В расстреле Ухтомского, если не ошибаюсь, участвовали солдаты и офицеры 9 роты, под командой капитана Швецова. Как зовут Швецова — не помню. Из разговоров офицеров мне было известно, что особыми зверствами отличался Аглаимов — адъютант одного из батальонов. Аглаимова зовут Сергей Петрович. Зверство его выражалось в том, что собственноручно из нагана расстреливал взятых в плен, за что получил высший орден Владимира 4-й степени. Наряду с Аглаимовым такими же зверствами отличались братья Тимроты».

(Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Шрамченко Владимира Владимировича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО г. Ленинград, 27 ноября 1930.)

«В деревню прибыл карательный отряд. Его командир, уланский ротмистр, приказал выдать зачинщиков. Когда его приказание не было выполнено, солдаты схватили нескольких крестьян и повесили. Хотя двоих из них, братьев Семеновых, вообще не было в деревне во время разгрома усадьбы. После всех мужчин подвергли порке».

(П. Колосов, очевидец)

Именно так во время Гражданской войны действовали белые. Опыт имелся.

Пришедший на пост премьер-министра Петр Аркадьевич Столыпин понимал, что тот беспредел необходимо вводить в какие-то рамки. 19 августа 1906 года Столыпин подписал указ о введении военно-полевых судов. Вообще-то указ должна была утвердить Государственная Дума, но действовать он начал сразу же после подписания.

Сам Столыпин обосновывал свой указ так: