Читать книгу - "Крах проклятого Ига. Русь против Орды - Виктор Поротников"

Он с трудом держался, повиснув на ограде, и вдруг горько засмеялся:

– Все померли… и я пом…ру!.. А ты живой! Со мной! И ты со… мной! – пальцы умирающего вцепились в рубаху соседа, а хлынувшая горлом кровь залила руки и лицо здорового. Хрипя, больной стал заваливаться, обрывая рубаху соседа, тот стоял, оцепенев. Умирающий мужик сполз по тыну и остался лежать, неловко подвернув под себя руку.

Из соседского дома вышел голопузый мальчонка, стоял, с увлечением ковыряя в носу, и с любопытством смотрел на отца. Монах, берясь за ноги помершего, покачал головой и посоветовал замершему в нерешительности соседу:

– Ты кровь-то смой… может, обойдется…

Тот невесело усмехнулся. Все хорошо понимали, что вот эта кровь означает смерть. Пока не трогал умирающего, еще мог надеяться, а теперь уже вряд ли.

Из дома действительно вынесли старуху, еще мужика, женщину и четверых ребятишек. В избе все лежали вповалку, вповалку их сложили и на дровнях. Один из послушников показал на двор здорового:

– Надо зайти через несколько дней.

Второй кивнул, тоже с трудом передвигая ноги. Ясно, что и этим здоровым жить недолго осталось, мойся не мойся…

Но заглянуть через несколько дней не удалось, из самих послушников в живых остался лишь один, самый хлипкий и малосильный. Он оказался вблизи тех дворов, только когда болезнь пошла на спад и по Москве уже стало можно ходить, не натыкаясь то и дело на трупы. Проходя быстрым шагом мимо, он вдруг вспомнил тех двух соседей и чуть приостановился.

Дом Петра и Надеи стоял вымершим, а вот от соседа доносился стук топора – хозяин как ни в чем не бывало рубил дрова! Послушник подошел ближе, окликнул:

– Эй, ты живой?!

Мужик поднял голову, невесело усмехнулся:

– Я-то да, а вот у соседа все померли.

– Я знаю, помнишь, мы соседа твоего забирали.

– Помню, – мужик отложил топор, подошел ближе.

– А ты как живым остался-то?

Тот развел руками:

– Бог миловал. И меня, и всю семью.

– Да ну?!

Из-за угла сарая выглянул тот самый мальчонка, заметно подросший, снова сунул палец в нос и с любопытством уставился на отца с гостем. Мужик кивнул на огольца:

– Вона, все шестеро!

– Как тебя зовут-то? – обратился послушник к мальчонке.

– Ванятко… – засмущался тот.

– И все шестеро сыновья?

– А то! – горделиво подтвердил мужик. Из дома вышла, видно, жена, подошла, важно неся свой большой уже живот, протянула послушнику ковригу и что-то из снеди, завернутое в чистую тряпицу:

– Помолись за нас.

– Как зовут вас?

– Степан и Марья. Бондаря Михея мы, Бондаревы.

Иван Красный в Звенигород не вернулся. Но не потому, что слег, а потому, что вдруг стал великим князем, в одночасье потеряв и старшего брата Симеона по прозвищу Гордый, и младшего Андрея, что мог прийти на замену Симеону, и даже митрополита Феогноста. Черная смерть не пожалела княжескую семью, остался из братьев один Иван.

В том и разница между князем и смердом, что смерд оставался лежать посреди своего обезлюдевшего двора, пока монахи не подберут или птицы плоть не расклюют, а князя, хотя и почерневшего, отпели и похоронили с честью. И оплакивать его было кому, хотя из всей семьи выжила только княгиня Мария и младший брат Иван. Бог миловал.