Читать книгу - "Облака на коне - Всеволод Шахов"

по номерам ящиков… эти сюда… вот, читай! Переведеновский переулок – это нам! А это – в аэростатическую лабораторию – на другой конец города, а вот тот ящик, так вообще, в Долгопрудную.

Харабковский одновременно махнул рукой, чтобы ребята выгружали указанные им ящики, сам же бурчал: «И какой дурак в одну телегу всё нагрузил…»

Возница ошарашенно хлопал глазами, поглубже натягивая шапку–треух, недовольно высказывал:

– Ну и организация этот ваш Дирижаблестрой… по всей Москве… по каким–то сараям…

Слово «сарай» побудило Бориса посмотреть на покосившееся деревянное здание, куда заносили ящики. Строение, в котором они обитали, нелепо выдвинулось из ряда низких домов вдоль небольшого переулка. Подумал, что с этого ракурса никогда и не смотрел: «Действительно, вот так хижина! И как здесь весь технический отдел умещается?» Строение пугало боковой стеной, готовой отсоединиться от дома и рухнуть. Огромный слой намёрзшего льда на откосах, подпиравших стену, усугублял картину.

Но ребята, не замечавшие этого, азартно расхватали ящики, распределившись по четвёркам. Лихо затаскивали долгожданное добро в комнату на первом этаже. Казалось, в движение пришло и здание, – дало о себе знать, – лёд со стены, с грохотом, осыпался. На секунду все, кто был на улице, замерли, но осознав, что опасности для них нет, снова принялись за дело.

– Ну, а ты, Борис, чего стоишь? Всегда не спешишь участвовать, давай этот ящик перетащим! Это мне! – Харабковский ткнул пальцем на небольшой ящик. Борис прочитал немецкие слова. Встретил и знакомое слово – «Шрайбмашин».

3

Алые пятна крови на свежевыпавшем снеге красочно показывали куда следует идти, и Оппман, точно собака–ищейка, сделав нужные повороты на ветвящихся тропинках, подошёл к стройке, где заканчивали второй этаж насыпного двухэтажного дома.

Трое мальчишек крутились около бочек с цементом.

– Ребята, вы не знаете, что произошло в магазине? – Оппман вроде и обратился ко всем сразу, но смотрел только на одного – долговязого парня лет двенадцати. Ребята оживились, довольные, что им дали право на рассказ.

– Это… дядя Сергей как пошёл на дядю Матвея, руки выставил, кричит: «Режь!».. и идёт, и идёт, – щупленький белобрыс не дал долговязому открыть рот, задыхаясь, пытался быстро всё рассказать. Оппман понял, что толку от него не будет и кивнул долговязому. Тот дал дотараторить белобрысу и начал излагать свою версию:

– Дядя Матвей пьяный уже три дня… бродит… в магазин за водкой пошёл, а тут дядя Сергей с двумя друзьями дорогу ему преградили. Дядя Сергей говорит: «Завтра понедельник, работа очень важная, не поспеваем, без тебя никак». А дядя Матвей и слушать не хочет, идёт напролом, кричит: «Да пошли вы со своим дирижаблем… Я там сутки напролёт всю неделю валындался…» Дядя Сергей говорит: «Ну, пожалуйста, там работы на два дня и сдадим расчалки». Дядя Матвей – ни в какую: «Всё, баста! Буду пить ещё два дня. Так и скажи итальяшке этому… Мансервиджи этому, а то ишь начальником цеха его поставили… командовать тут будет…» И прёт к прилавку, очередь расталкивает… к продавщице: «Дай водки!», суёт деньги. Продавщица не возражает, – даёт, – боится такого огромного. Говорили, что дядя Матвей, если злой, то и покалечить может. Очередь притихла. А дядя Сергей с теми двумя начали дядю Матвея крутить, а тот сопротивляется. Еле из магазина вытолкали. Потом дядя Матвей их раскидал и за бутылку – хвать! – из горла – половину. А дядя Сергей рассердился, долбанул того кулаком в челюсть и говорит: «Не человек ты, Матвей!» Дядя Матвей бутылку – хлоп! – о ручку двери – розочка в руке – и на дядю Сергея. Все расступились, а дядя Матвей как резанёт дядю Сергея по руке… и кровь.

– …да, да… и раз–раз! – третий мальчишка, ещё мельче белобрыса, стал показывать, как Матвей полосовал Сергея по рукам.

Долговязый продолжил:

– Потом дядя Матвей успокоился, стоит и смотрит, как кровь с руки течёт. Дядя Сергей и шепчет: «Обезумел… Вот какой ты оказывается, Матвей, а я тебе доверял».

– Дядя Матвей развернулся и пошёл домой, – не выдержал белобрыс.

– Не лезь, когда взрослые говорят, – долговязый пресёк попытку белобрыса начать тараторить, – ну, те двое, что с дядей Сергеем, за Матвеем пошли – арматурины взяли, говорят, как бы беды не натворил… А дядя Сергей к строителям в сарай. Там бинты есть… Вот и ждём, как выйдет.

В проёме показался Сергей с забинтованной рукой.

– Сергей, как? – Оппман подскочил к нему.

Тот улыбнулся:

– Жить буду. Вроде выиграл битву.

– Да где же выиграл? вон как тебя исполосовал, – Оппман тыкал на бинты.

– Я Матвея знаю, завтра придёт и доделает работу. Медник он знатный. Да, бывают закидоны.

– Так дай ему волю, он всех перережет, – Оппман повёл скулой.

– Я вот, думаю, просто перегнули мы с ребятами, но деваться некуда. С меня, как с начальника участка, шкуру сдирают. Работать некому.

– Ну ты, Сергей, упрямый!

– Без этого в нашем деле никак. У Матвея это бывает… кто с руками, тот с головой не очень.

В бараке напротив послышался скрежет открываемой створки окна. Высунулся Матвей и гулким басом заявил:

– Сергей, не обессудь!

– Да пошёл ты… – Сергей вошёл в роль обиженного, отвернулся: – чуть не покалечил.

– Я на работу завтра выйду, – Матвей, винясь, размеренно проговорил.

Сергей недовольно повернулся к нему:

– Ладно, ложись, проспись!

Матвей стал закрывать окно и напоследок выкрикнул:

– Всё равно вам меня не победить! И итальяшка этот твой.... а я сам решил… про работу.

4

Нобиле пялился на цифры и не верил. Как такое могло получиться? Но ведь вчера сам съездил в баллонный цех и удостоверился, что весы не врут. Вес оболочки превышал расчётный на двести восемьдесят килограмм. Да уж, даже небольшой учебный корабль и тот не смогли удержать в расчётных рамках. Ладно я, но ведь Трояни, он–то куда смотрел?.. Нобиле мельком ухватил время на настенных часах… Придёт, небось, ровно в три.

Да, не очень–то удобно: административное здание Дирижаблестроя в центре Москвы, а конструкторское бюро на окраине города. Этим высоким чинам только бы собирать постоянные совещания, да чтобы я был под боком… Нобиле прошёлся по скрипучему паркету. Какой же непривычно просторный кабинет! метров двадцать квадратных, такого в Италии не было… и какой большой портрет Сталина…

Трояни пришёл на минуту раньше.

– Феличе, вес оболочки больше на двести восемьдесят килограмм! – Нобиле без прелюдий набросился.

– Нет, нa пятьдесят, – Трояни невозмутимо ответил и сел на стул.

– Как это возможно? – Нобиле вскипел сразу: кругленькое беззаботное лицо Трояни начало его раздражать, – она весит пятьсот восемьдесят, а по моим предварительным расчетам должна весить триста. – Нобиле помахал перед собой