Читать книгу - "Шпион - Артур Батразович Таболов"

Третий рейх перестал существовать, Германия была разделена на четыре оккупационные зоны. Американские войска заняли юго-запад страны, английские – северо-запад, советские – восток. За счет американской и английской, небольшую зону оккупации получила Франция. Весь Берлин был занят частями Красной Армии. Это не устраивало союзников. Во время Потсдамской конференции в августе 1945 года министр иностранных дел Великобритании Бевин и министр иностранных дел СССР Молотов заключили соглашение, по которому союзники выводят свои войска из Тюрингии, а Советский Союз уступает им западную часть Берлина. Когда об условиях соглашения доложили Сталину, он выразил резкое недовольство, но Молотову удалось убедить его в правильности решения, потому что речь шла об одном из самых острых вопросов, которые поднимались в Потсдаме, – о германских репарациях.

Еще на Ялтинской конференции в феврале 1945 года была достигнута договоренность о том, что Германия обязана возместить ущерб в двадцать миллиардов долларов США, причиненный другим государствам, при этом 50 % пойдет Советскому Союзу. В Потсдаме западные делегации изменили свою позицию, мотивируя это тем, что сумма репараций чрезмерна, так как Германия потеряла много земель, а ее промышленность разрушена. После трудных переговоров было принято предложение госсекретаря США Бирнса: общая сумма репараций не оговаривается, изъятия производятся из собственных зон оккупации, СССР получает из западных зон четверть демонтированного там оборудования. Но и на этом дискуссии не закончились. Сталин неожиданно заявил, что СССР отказывается от золота и зарубежных германских инвестиций и согласен на репарационные изъятия только из советской оккупационной зоны. Западных союзников этот вариант устроил, хотя они не поняли, чем вызвано заявление главы советской делегации. Они не знали, что бесконтрольные поставки промышленного оборудования и материалов из Германии в СССР уже идут полным ходом. На вторую половину 1945 года был установлен жесткий план: не менее трех миллионов шестисот тысяч тонн грузов по железной дороге и не менее одного миллиона двухсот тысяч тонн – морским путем.

Присоединение Тюрингии к советской зоне оккупации способствовало выполнению этой программы. Оборудование большинства заводов Берлина было уже демонтировано и вывезено в Советский Союз, промышленно развитая Тюрингия представлялась ценным приобретением. Большой интерес вызывали Рудные горы, в которых, по предположениям советских геологов, могли содержаться месторождения урана, крайне необходимого для ядерного проекта СССР. Эти соображения оказались решающими.

Так и получилось, что осенью 1945 года, когда майор инженерных войск Григорий Токаев прибыл к новому месту службы в Советской военной администрации Германии, Берлин уже был разделен на четыре оккупационные зоны. В американский сектор вошли округа Нойкёльн, Кройцберг, Темпельхоф, Шёнеберг, Штеглиц и Целендорф, в британский – Шарлоттенбург, Шпандау, Тиргартен и Вильмерсдорф, во французский – Веддинг и Райниккендорф. Самым большим был советский оккупационный сектор с округами Панков, Вайсензе, Пренцлауэр-Берг, Митте, Фридрихсхайн, Лихтенберг, Кёпениг и Трептов.

Берлин, каким его впервые увидел Токаев, произвел на него гнетущее впечатление. Город лежал в руинах, от многих зданий остались только фасады. Срезанные бомбами стены обнажали внутренность домов с уцелевшей утварью и картинами на стенах. Купол Рейхстага напоминал скелет, сквозь него были видны низкие облака. Оставшиеся в городе немцы выползали из подвалов и рылись в развалинах, вытаскивали обгорелые доски и грузили их на тележки, на кострах из них готовили еду.

«Я много чего повидал за годы войны, – рассказал Токаев на одном из допросов британскому контрразведчику майору Джорджу Хопкинсу. – Видел разрушенные бомбами дома в Москве, взорванный Крещатик в Киеве. Но то, что я увидел в Берлине, потрясло меня так, что первые дни я не мог спать, я задыхался, мне все время казалось, что я на кладбище. Я и раньше знал, что война – это страшная беда. Но только в Берлине понял, какая это жуть, дьявольщина. Я тогда сказал себе, что сделаю все, что смогу, чтобы это никогда не повторилось».

«Мне показалось, что он говорил искренне», – замечает Хопкинс в комментарии к протоколу допроса.

2

Гогки Токаты Ахматы фырт родился в 1913 году на южной окраине Российской империи, в селе Новоурухское Владикавказского района Терской области в бедной крестьянской семье. В 1917 году его отец умер. В 1920 году семью переселили на новые земли северо-запада Осетии, на границе с Кабардино-Балкарией. Там, в селе Ставд-Дорт, прошло все его детство. Гогки Токаты ни одного дня не провел за школьной партой, с малых лет по мере сил работал по хозяйству – пас коз, собирал хворост и кизяк для домашнего очага. Когда немного подрос, наравне со взрослыми работал на кукурузном поле. Было не до учебы, но природная любознательность дала о себе знать: он самостоятельно научился читать и писать, читал все, что попадалось, – книги, газеты, старые, еще дореволюционные журналы.

Как и все его сверстники, он рос при советской власти, идеи светлого будущего, которое обязательно сменит трудную голодную жизнь, находили самый живой отклик в его душе. Он рано вступил в комсомол, а в 1928 году стал членом ВКП(б). Несколько лет до этого работал на «Фордзоне», одном из первых тракторов на Северном Кавказе и единственном в районе, сам его ремонтировал. На активного рослого парня обратили внимание, в 1928 году ему дали путевку на рабфак Ленинградского горного института. Рабфак он окончил очень успешно, проявил незаурядные математические способности и был направлен для продолжения учебы в Москву, в Высшее техническое училище имени Баумана. После окончания училища поступил на службу в Красную Армию и стал работать в Военно-воздушной академии имени Жуковского. Уже через год возглавил одну из лабораторий академии, в 1941 году защитил кандидатскую диссертацию и стал деканом факультета авиационной техники.

За все эти годы он ни разу не побывал на родине, но образ Осетии, ее гор, лесов и быстрых холодных рек, навечно впечатался в его память. В 1989 году, когда профессору Токати исполнилось семьдесят шесть лет, за выдающиеся научные достижения он был представлен к рыцарскому званию. Но почетную приставку «сэр» к своему имени он так и не получил. Для этого каждый претендент, включенный в список, должен был принести клятву верности Ее Величеству королеве Великобритании. Профессор Токати от титула отказался, объяснив это так: «Я, осетин Гогки Токати, тоже попал в этот список. Но для этого я должен был выразить свою преданность королеве Англии в специальной декларации. Иностранец здесь не может стать сэром без этой клятвы. Я отказался от клятвы. Почему? Я не англичанин, я осетин, хотя бесконечно благодарен этой стране за такое доверие, за такую честь. Но я сын Кавказа, там я впервые вдохнул