Читать книгу - "Артур Артузов. Ас разведки и контр-шпионажа - Юрий Ленчевский"

Некоторое время я оставался в Петрограде. Когда начались аресты, я переехал в Москву, где меня меньше знали. (…)

На этом, собственно, и кончилась моя активная деятельность. Из Москвы я предполагал пробраться на юг. Это мне не удалось. Мятеж Кронштадтской вольницы меня обнадежил, но ненадолго. Наступило время нэпа, которое я воспринял как крушение принципов большевизма. Я жил, ничего не делая, продавая фарфор и столовое серебро, которое вывез из Петрограда. Именно в это время произошла встреча с одним знакомым генералом, которого я хорошо знал по Петрограду. Он поинтересовался, что я делаю и как существую. Я объяснил ему свое положение.

— А вы, ваше превосходительство?

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Я с ноября с семнадцатого года работаю. Теперь в штабе Красной армии. Я думал, вам это известно. Мне кажется странным, что вы с вашими знаниями сидите без дела. На что вы надеетесь?

Все устроилось неожиданно для меня. Рано утром ко мне явился некто в кожаной куртке и передал мне приглашение явиться к одному высокопоставленному лицу. Это приглашение имело характер приказа, и я уклонился от него. Тогда спустя неделю за мной пришли уже двое в кожаных куртках, посадили в автомобиль и доставили к этому лицу. Я был встречен милостиво, мне сказали, что известны мои заслуги, знания и организаторские способности, которые не могли получить должное развитие при царе.

Я сказал:

— Не знаю, откуда вам это известно?

— От многих видных специалистов, которые работают у нас.

Затем мне было сказано, что мои убеждения «русского националиста» тоже хорошо известны и потому для меня не должны быть безразличны судьбы русской промышленности и хозяйства. Кончился этот разговор тем, что я согласился работать с большевиками. Я занял хорошее положение, как известно, был вхож в кабинеты видных деятелей ВСНХ, меня знали и знают Красин, Кеженцев. Внешне все обстояло у меня благополучно, я составлял докладные записки и планы по водному хозяйству, в осуществление которых не верил.

Я был командирован в Швецию в начале ноября, а 22 ноября по возвращении в Москву был арестован. Убеждений моих я не менял и являюсь по-прежнему русским националистом и монархистом. Был им и после Февральской революции, когда на предложение князя Львова занять пост товарища министра путей сообщения ответил, что, как верноподданный его величества, Временного правительства не признаю.

Вы спрашивали меня о моем отношении к Советской власти сегодня. Я не закрываю глаза на усилия большевиков восстановить то, что разрушено, но настоящей порядок наведет державный хозяин земли русской. На этом я кончаю мои показания. Никаких имен я не называл и не назову, о своей контрреволюционной деятельности я рассказал все, ничего не утаив.

А. Якушев».

Артузов вспомнил слова Дзержинского:

— Нам нужен человек, который поможет чекистам проникнуть в ядро монархической организации. Человек, которому эти господа верят, которого знают как убежденного монархиста и который мог бы стать одним из руководителей МОЦР, действуя в интересах Советской власти. Недавно мы арестовали некоего Александра Александровича Якушева. Это видный специалист по водному хозяйству, занимавший в дореволюционное время солидное положение. Мы убедились, что сейчас он не только стоит на позициях, враждебных по отношению к Советской власти, но и является одним из руководителей МОЦР. Следствие по этому делу ведет товарищ Артузов и его отдел…

Якушев перешел на советскую службу после длительного саботажа, но, видимо, он начал работать лишь с целью маскировки своей контрреволюционной деятельности. Это ему не удалось. Он арестован. И однако, мы убедились в том, что, несмотря на свои монархические взгляды, он отвергает бесчеловечные методы борьбы, которые предлагают его единомышленники. Он отвергает интервенцию. И для него, как он заявил, «превыше всего интересы России». Поэтому он осуждает терроризм и шпионаж в пользу Антанты. В то же время он категорически отказывается дать нам откровенные признания относительно МОЦР и назвать хотя бы одно имя. Так, товарищ Артузов?

— Да. Именно так.

— Но мы не должны терять надежды переубедить его, склонить на сторону Советской власти. Попытаемся это сделать. Поэтому будем держать его арест в тайне.

Якушев арестован тотчас по его возвращении из заграничной командировки, в момент, когда он отправлялся в другую командировку, в Иркутск. Ни в Москве, ни за границей об аресте его не знают. По нашему мнению, моего и товарища Артузова, Якушев может быть, говоря иносказательно, тем ключом, который откроет нам, чекистам, доступ в МОЦР. Разумеется, это зависит и от самого Якушева. Он должен объявить тайную войну своим единомышленникам, войну смертельную. Вместе с тем он должен помочь нам освободить от влияния врагов и людей колеблющихся, случайно попавших в МОЦР. Ни Якушев, ни сами чекисты, которым удастся проникнуть в МОЦР, ни в коем случае не должны принимать участие в контрреволюционных действиях этой организации, но в то же время они должны создавать впечатление, будто являются убежденными монархистами. Такая работа требует ума, выдержки, смелости и находчивости. Умело маскируясь, надо глубоко проникать в лагерь врагов, подогревать их недоверие друг к другу, возбуждать взаимные подозрения, вызывать споры. Мы знаем о том, что происходит за границей: постоянные склоки, грызня между белыми эмигрантами. Надо им умело подбрасывать горючий материал, сеять между ними вражду…

«Что же, нужно попытаться склонить Якушева к сотрудничеству, включить в игру. Фигура он крупная», — решил Артузов.

Якушев ждал вызова к следователю.

«Надо бороться за жизнь», — говорил он себе и в своих показаниях писал только о прошлом, о том, что было известно. Временами он убеждал себя в том, что его настоящее, то есть то, что он один из руководителей контрреволюционной организации, член ее Политического совета, неизвестно ЧК. Но внезапно ночью в полусне ему чудилось, что все открыто, и он покрывался холодным потом. От допроса к допросу он все больше терял уверенность в себе. Якушев боялся предстоящего вызова к следователю, хотя этот человек — смуглый, с бархатными бровями, темно-синими глазами, похожий на итальянца — чем-то нравился. Если бы он был в смокинге, а не в гимнастерке с расстегнутым воротом, возможно, выглядел элегантно.

Раньше, когда Якушев думал, что может быть арестован ЧК, ему представлялся матрос с маузером, мат и угрозы. Потому его и удивил этот молодой человек. Допрос он вел как бы небрежно, будто бы думая о другом, но это был опасный противник. И когда следователь поймал Якушева на явной издевке, с которой была написана одна докладная записка, тот с удивлением спросил:

— Вы инженер?

Оказалось, что следователь окончил Петроградский политехнический институт.

— Как же вы оказались, на таком месте?

— А мы, большевики, идем туда, куда нас пошлет партия. Так вернемся к тому, как вы работали при царе и как работали при Советской власти. Есть разница: при царе вы сами признали, что вам резали сметы, вы даже ругаете министерство финансов; при Советской власти вам шли навстречу по мере сил. Так или не так?