Читать книгу - "Пожарский - Дмитрий Володихин"

Итак, Пожарский изложил свои сомнения лично Минину. Тот ответил, быть может, примерно так: «Знали бы, где есть кто-нибудь лучше, пошли бы туда. Но лучше никого нет. Надо впрягаться, господин мой Дмитрий Михайлович». И князь — впрягся.

По меткому выражению в одном историческом памятнике того времени, Минин «…собра полки многия и военачалника, изкусна во бранех, князя Дмитрея Михайловича Пожарсково над всеми быти совосприподоби»^[129].

Как знать, не увидел ли Пожарский какой-то добрый знак в том, что Минин приходился ему тезкой по первому крестильному имени? Оба — Козьмы. Не сам ли Господь способствует их сближению?

В годы Смуты нижегородцы жили иначе, нежели большая часть России. Важно понимать: их край сохранил свободу от чужеземного владычества и не поддался на уговоры «тушинцев». Порой волю Нижегородчины приходилось отстаивать вооруженной рукой. И тамошние жители хотели бы взять себе в воеводы не только «прямого» человека, но еще и полководца, овеянного лаврами побед.

При Василии Шуйском нижегородцы хранили верность государю. Дворяне из Нижнего и Арзамаса под командой боярина Ф. И. Шереметева подавляли мятеж в Астрахани, били «воровских казаков» в Царицыне. Затем войска Шереметева вызвали к Нижнему, а оттуда им велели идти к Москве — на спасение от Лжедмитрия II. Под Чебоксарами 22 декабря 1608 года они разбивают большой отряд «тушинцев». Чуть раньше нижегородцы во главе с воеводой A.C. Алябьевым громят «воровские» отряды балахонцев и суздальцев, освобождают Балахну, разносят еще два вражеских отряда у села Ворсма и у села Павлово. Весь край остается под властью государя Василия Ивановича. В 1609 году нижегородцы успешно наступают: берут Муром, Владимир, Касимов, Арзамас, бьют и бьют «тушинцев»^[130]. Наряду с армией князя М. В. Скопина-Шуйского полки, прибывшие к Москве с Поволжья, стали ее освободителями от натиска Лжедмитрия II. Нижний не целовал креста «ворам» и тем гордился. Здесь «прямили» последнему законному государю, отвергая Тушинского самозванца. Здесь недолго держались присяге Владиславу, и как только выяснилось, что Сигизмунд III сам желает сделаться царем, восстали против поляков^[131]. Здесь быстро примкнули к делу Ляпунова и призвали к тому же соседей-вологжан.^[132] В этом смысле Пожарский оказался духовно родственен всему нижегородскому обществу: и он не уклонялся в кривизну, и он не боялся поляков.

В Пожарском здесь увидели… «своего».

Собирая силы, Пожарский с нижегородцами рассылали по городам и землям грамоты. Смысл этих грамот лишь во вторую очередь — политический, агитационный. Прежде всего они являются памятниками христианского миросозерцания, поднявшегося на небывалую высоту.

Составители грамот ясно понимают: «По общему греху всех нас, православных християн, учинилася междоусобная брань в Российском государстве». Вторжение «польских и литовских людей» — такое же несчастье, пришедшее попущением Господним «за грех всего православного християнства». Восставая от греха, видя «неправду» чужеземцев, «…все городы Московского государьства, сослався меж собя, утвердились на том крестном целованьем, что бытии нам всем православным християном в любви и в соединении, и прежнего медоусобства не счинати, и Московское государство от… польских и от литовских людей очищати неослабно до смерти своей, и грабежей… православному християнству отнюдь не чинити и своим произволом на Московское государьство государя без совету всей земли не обирати»… Однако это единство разрушилось под Москвой. Кто-то из ополченцев ударился в грабежи, кто-то поддался привычному соблазну самозванщины. Необходимо новое единство. Но глубинная основа его не должна измениться. Следует «…за непорочную християнскую веру, против врагов наших, польских и литовских людей до смерти своей стояти и ныне бы идти на литовских людей всем… чтоб литовские люди Московскому государству конечныя погибели не навели… а нашим будет нерадением учинится конечное разоренье Московскому государьству и угаснет корень християнския веры и испразднится крест Христов и благолепие церквей Божиих… ответ дадим в страшный день суда Христова».^[133]

Христианское покаяние означает прежде всего «исправление ума». А значит, отказ не только от прежнего образа мыслей, но и от прежнего образа действий. Победа над неприятелем четко связывалась у руководителей ополчения с возвращением нравственной чистоты, с соединением русского народа в любви и вере.

По сути, большое общественное движение, рождавшееся в Нижнем и ставившее серьезные военно-политические цели, начало действовать в первую очередь… ради Христа.

Минин, Пожарский и его воинство покинули Нижегородчину в феврале 1612-го. Но и на Москву не двинулись прямым путем.

В поисках пополнений земцы прошли по городам Поволжья от Нижнего через Балахну, Юрьевец, Кинешму, Плес и Кострому до Ярославля. Заняли Суздаль отрядом стрельцов князя Р. П. Пожарского.

Ополчение встречали с радостью, оказывали ему добровольную помощь. Так произошло в Балахне, Юрьевце, Ярославле. Подошли полки из Коломны, Рязани и Казани.

Движению земской армии воспротивился лишь костромской воевода Иван Шереметев. Он не собирался пускать земцев. Тогда, как сообщает летопись, среди горожан вспыхнуло возмущение против него: «К князю Дмитрию… пришли с Костромы на Плёс многие люди и возвестили ему про умышление Ивана Шереметева. Он же, с Кузьмой подумав и положив упование на Бога, пошел прямо на Кострому и встал на посаде близко от города. На Костроме же в ту пору была рознь: иные думали [заодно] с Иваном, а иные со всей ратью. И пришли на Ивана с шумом, и от воеводства ему отказали, чуть его не убили; тот же князь Дмитрий много ему помогал. И просили у князя Дмитрия воеводу. Он же, подумав с Кузьмою, дал им воеводу князя Романа Гагарина да дьяка Андрея Подлесова»^[134].

Костромской эпизод важен не столько для истории Нижегородского ополчения, сколько для биографии князя Пожарского.

Он шел к Москве не как завоеватель, а как освободитель. Он знал: если Бог дарует ему победу, старый государсвенный порядок восстановится; тогда к этому порядку прилепятся и те, кто сейчас идет под земскими знаменами, и те, кто противостоит ополченцам. Все — русские, все — православные, все станут подданными одного царя. Поэтому князь проявлял великодушие: ради Христа, ради народного единства, ради будущего России. Ведь на развалинах царства понадобится каждый человек…