Читать книгу - "Еврейская сага. Книга 3. Крушение надежд - Владимир Голяховский"

Тариэль хотел опять что-то возразить о дружбе народов, но в этот момент вошла еще одна гостья, испанка Фернанда. Уловив последние слова, она вступила в разговор со всем своим огненным испанским темпераментом:

— Кто это опять говорит о дружбе народов? Тариэль приглашал меня с братьями к себе в Гагры, мы жили у него в гостях. Принимали нас прекрасно, с настоящим грузинским гостеприимством. Но мы видели, что коренное население, абхазцы, недовольны грузинским засильем и вообще грузин не любят.

Тариэль упрямо затряс головой, но Лиля обняла новую гостью за плечи и подвела к родителям:

— Это мой хороший дружочек Фернанда Гомез. Мы зовем ее донья Фернанда.

Фернанду еще девочкой привезли в Россию в 1938 году с большой группой детей испанских коммунистов. Их спасли от фашистов во время гражданской войны в Испании и воспитывали в специальном детском доме.

Услышав это имя, Павел подошел к ней вплотную и с высоты своего роста стал пристально вглядываться в ее лицо. Фернанда смутилась, растерянно оглянулась на Лилю.

— Вас зовут Фернанда? — спросил Павел.

Она снизу вверх посмотрела на него и задорно ответила:

— Да, я Фернанда Гомез. Почему вы спрашиваете?

Павел повернулся к Марии и воскликнул:

— Маша, так ведь это она! Она, та испанская девочка!

Фернанда удивилась:

— Кто это «она», это я — «она»?

— Да, это вы, та девочка, которую мы встречали на вокзале, когда вас привезли вместе с другими испанскими детьми. С вами были братья и сестра.

— Да… — Фернанда тоже внимательно вглядывалась в Павла и вдруг воскликнула: — Вы дядя Паолин?

— Да, вы меня так прозвали — Паолин.

— Я вспомнила, я вспомнила! — закричала Фернанда и вдруг расплакалась: — Я помню, вы показались мне похожим на моего папу, такой же высокий и с рыжими волосами…

— Ну да, вам тогда было лет пять, вы потянулись ко мне, я взял вас на руки…

Фернанда кинулась к Павлу и по-детски прижалась к нему:

— Почему вы со мной говорите на «вы»? Не надо… — и всхлипывая, быстро-быстро заговорила: — Это ведь было… это было восемнадцать лет назад. Ровно столько, сколько я живу в России. Но я все вспомнила, я вас называла Паолин, вы потом приходили к нам в детский дом и приносили коробки конфет всем испанским детям. А потом вы куда-то неожиданно пропали и больше ни разу не пришли. Я ждала вас и скучала. Почему вы не приходили?

— Милая Фернанда, как тебе это сказать? Я был арестован и шестнадцать лет провел в заключении.

— Вас арестовали? — переспросила Фернанда, и в ее темных глазах сверкнул гнев. — Такого человека? Это, наверное, из-за Сталина, да? Ох, как я его ненавижу!

Лиля с удивлением наблюдала эту сцену, никогда она ню видела гордую испанку Фернанду такой размякшей, плачущей.

А Павел вспоминал, как восемнадцать лет назад журналист Михаил Кольцов, приехавший из Испании, рассказывал: отец Фернанды был богачом, графом, жил в своем замке, но затем активно выступил против фашистского диктатора Франко и примкнул к движению республиканцев. Когда они проиграли гражданскую войну, граф с женой, спасая своих четверых детей, согласились отправить их в Россию. Вскоре после этого их арестовали. Но дети не знали об аресте родителей, и Кольцов просил не говорить им, пока не вырастут.

Павел осторожно спросил Фернанду:

— Твои братья и сестра в порядке?

— Да, все в порядке. Только мой старший брат был контужен на войне и ослеп. Он большой герой, у него орден Славы. Он хоть и слепой, но окончил юридический институт, работает, женился. А другой мой брат стал известным футболистом. Знаете, ведь все испанцы — футболисты от природы. Он нападающий в команде «Торпедо», чемпион Советского Союза. Если вы любите футбол, вы должны знать о нем.

— Значит, вы все прижились здесь.

— Может, мы и прижились, но все-таки хочется в Испанию, в свою страну. Недавно футбольная команда брата ездила туда на игру, но его не выпустили: боятся, что он останется там, станет невозвращенцем. А он хотел узнать про наших родителей, ведь мы все эти годы о них ничего не слышали, никаких писем не получали. Мы даже не знаем, живы ли они. Но его не выпустили. Безжалостные люди! — она взглянула на Тариэля: — А ты говоришь о дружбе народов. Да в чем она?

Павел подумал: «Может, ее родителей давно уже нет в живых».

Он обнял Фернанду:

— Надо надеяться, что когда-нибудь вы все сможете поехать в Испанию.

Фернанда гневно сверкнула черными глазами:

— Когда? Мы ждали, что после речи Хрущева на XX съезде что-то улучшится в отношении поездок за границу. Тогда кто-нибудь из нас смог бы побывать в Испании. Но ничего не изменилось. Вот я и спрашиваю: когда? — Она даже нетерпеливо притопнула ножкой.

* * *

Лиля подвела к родителям Бориса:

— Это Боренька Ламперт, мы зовем его Борька-Америка, потому что он родился в Америке.

Павел с интересом посмотрел на урожденного американца:

— Вы родились в Америке?

— Да, мои родители эмигрировали оттуда в Россию в 1935 году, когда мне было четыре года.

Павел что-то вспоминал, спросил:

— Как зовут ваших родителей?

— Отца — Израиль, а маму — Рахиль, по-английски Рейчел.

— Ваш отец инженер?

— Да.

Павел воскликнул:

— Значит, я знал ваших родителей в те годы, когда они только иммигрировали.

— Вы знали их?

— Да, думаю, что знал. Сейчас установим: вы фамилию Виленский от них слышали?

— Кажется, родители рассказывали мне о каком-то Виленском, крупном проектировщике, которого арестовали, послали рабочим на строительство Беломоро-Балтийского канала, и потом они узнали, что там он умер.