Читать книгу - "Страшная тайна Ивана Грозного. Русский Ирод - Наталья Павлищева"

Как расходились с площади, никто и не помнил...

Сильвестр принёс Ивану очередную книгу. Он да митрополит то и дело пополняли запасы Ивана новыми манускриптами, но даже вдвоём не успевали за молодым государем. Макарий не раз смеялся:

— Что ты их, живьём глотаешь, что ли?

Сначала митрополит подозревал, что Иван лишь листает тяжёлые страницы или читает выборочно, где глянется, потому так быстро успевает прочесть толстые фолианты. Но сколько ни проверял, всё выходило, что читал молодой царь со вниманием, размышлял над тем, что узнал, даже бывал не согласен, задавал вопросы... Словно изголодался за свою беспокойную жизнь по умному слону и теперь впитывал всё, как сухая земля долгожданную влагу. А память у Ивана оказалась очень хорошей...

Но Сильвестр пришёл не за тем, книгу-то подал, а речь завёл не о ней, напомнил об Артемии. Иван чуть поморщился:

— Ты мне уж который раз говоришь об этом старце. Что в нём такого?

Сильвестр довольно кивнул:

— Нестяжатель он.

Иван помотал головой:

— Что в том? Противников Иосифа Волоцкого много, да вон они все — про нестяжательство твердят, а сами и схиму-то надели наживы ради! — Голос царя начал звенеть, его всегда задевало то, что монахи говорят одно, а делают другое. — В монастырях хмельное варят, мирянам про блуд твердят, а сами с монахинями открыто живут, по городам да весям милостыню собирают, не довольствуясь тем, что люди сами дают!

Царь начал опасный разговор, Сильвестр хотя и обличал священников во многих грехах, но совсем не хотел, чтобы тем сейчас занимался Иван. Он снова перевёл речь на Артемия.

— Артемий столько лет жил в скиту в Порфирьевой пустыни, от мирских соблазнов удалившись...

Иван усмехнулся:

— А чего ж вернулся?

— Многие ученики появились. Я ему предложил в Корнильевский монастырь в Вологде игуменом.

— И?..

— Отказался.

— Монастырь мал?

— Да нет же! — досадовал на царскую непонятливость Сильвестр. — Он супротив монастырских богатств открыто выступает!

Священник ещё долго рассказывал о достоинствах старца. Постепенно недоверчивая усмешка Ивана сменилась откровенным интересом. Повелел вызвать Артемия в Москву.

Старец твердил о мерзостях, творимых в монастырях. Иван ужаснулся: как же это можно?! Монастырь на то и монастырь, чтобы от людской мерзости бежать. Артемий качал головой:

— Нет, государь. Слишком многие уходят от мира только на словах. Сколько бояр да князей в монастырях иноками, а живут как прежде жили, разгульно, вольно... Женские монастыри от мужских не отделены, с монахами мальчики-послушники в одних кельях... К чему такое приведёт? О вере ли они думают?

— Так чего же не гонят игумены своих нерадивых монахов прочь? Тех же бояр, какие иноки только по одежде?

Артемий вздыхал в ответ:

— Да ведь монастыри на их пожертвования живут. Придёт такой боярин, за собой принесёт обители земли, деревни да людишек, игумен и рад.

Иван щурил глаза:

— А ежели не станет монастырь брать тех пожертвований, так жить на что? Монахов на что содержать будет?

Артемий в ответ мотал головой:

— В скитах чёрное духовенство жить должно, в скитах! Только там души от мирских соблазнов оградить можно! А иначе как с того же боярина потребовать, ежели он дар обители большой принёс? Обогатит монастырь, вот и чувствует себя хозяином!

Иван надолго задумался, потом всё же спросил:

— Неужто нет таких обителей, чтобы сами своё хозяйство держали, чтобы не только на дары надеялись?

— Почему нет? Есть и такие. Вон в Соловецкой обители как Филипп игуменом стал, так и хозяйство на лад пошло...

— Это Федька Колычев, что ли?

— Да, бывший боярин Фёдор Колычев, что Филиппом крещён в монастыре. Трудом своим живут иноки.

И снова царь не верил:

— Да только ли трудом?

— Нет, конечно. И дары принимают, но ведь и солью торг ведут, и пашню пашут, и многие мастерские завёл игумен. Соловецкой братии спать подолгу некогда.

— И на землю людишек работать не пускает, все сами пашут?

— Пускает, вестимо, но не обирает до нитки. Разумно обитель держит игумен Филипп, у него поучиться есть чему.

— А монахи не ропщут? — Глаза Ивана лукаво блеснули. — Куда как легче просто службу нести, чем так-то?

— А кто ропщет, того там не держат! — отрезал Артемий. — Игумену Филиппу бездельники не нужны!

Долго рассказывал царю о соловецком игумене Филиппе старец Артемий, многое запомнил из его речей Иван. Под конец беседы спросил:

— А если бы ты стал игуменом большой обители, смог бы вот так же?

Тот покачал головой:

— Так только далече от Москвы можно... На Соловки просто так не идут, только по велению души...

Долгие беседы с митрополитом Макарием и со старцем Артемием всё больше приводили Ивана к мысли о церковном переустройстве. Оказалось, что менять нужно не только царство, но и церковные законы в нём. Царь размышлял и свои размышления старался записывать. Когда таких заметок набралось уже немало, вдруг отправился к митрополиту:

— Собирай Собор, владыка.

Макарий и сам понимал, что пора взяться за церковное устройство, потому согласился.

И вот в феврале 1551 года в Грановитую палату дворца съехались высшие духовные чины. Царь сидел на престоле, слушая, как дьяки зачитывают подготовленные им вопросы, и исподлобья разглядывал епископов. Кроме митрополита Макария, в Москве собрались епископы:

Новгородский Феодосий, Ростовский Никандр, Суздальский Трифон, Смоленский Гурий, Рязанский Кассиан, Тверской Акакий, Коломенский Феодосий, Сарский Савва, Пермский Киприан. Напряжённо вслушиваясь, сидели и другие священники. Не все были готовы отвечать на заданные от имени царя вопросы, многие осторожно косились на митрополита, пытаясь понять, что же тот задумал.

В сто глав уместились решения Собора, потому и нашали его Стоглавым. Много вопросов поднял перед святыми отцами Иван, на многие уже были у митрополита Макария готовы ответы. Особенно ратовал митрополит о грамотности людской. Многие владыки поддержали своего главу. Возмущался, что невежи, став священниками, плохо учат детей, а берут за то с их родителей непомерную плату! Ещё владыка выступал против бродячих мастеров, которые учили грамоте по деревням и весям, а то и многим городам. Учили худо, брали дорого. Было решено организовать училища книжные, куда все люди могли бы отдавать своих детей для обучения грамоте. Кроме того, много говорилось и о переписке духовных книг, и об иконописи. Но на все решения нужны были деньги.