Читать книгу - "Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан"

На первых еще молодой и без бороды доктор улыбался открытой, жизнерадостной улыбкой. Его крепкая рука бережно поддерживала прелестную, всю в завитушках и бантах девчушку. На другой он, уже изрядно поседевший, вместе с девушкой, в которой без труда угадывалась Анна, печально склонился над могилой жены. Как в калейдоскопе перед Дмитрием промелькнула запечатленная в мгновениях жизнь семьи Свидерских. Жизнь, которая могла в одночасье рухнуть, разбиться на мелкие осколки и рассыпаться, как эти фотографии.

Извечное проклятие профессии разведчика, причинять боль и страдание самым близким и дорогим людям, болезненной гримасой отразилось на лице Гордеева. Он собрал фотографии, положил альбом на место, с ожесточением подтянул ремни на чемодане и спустился вниз.

Свидерские собрались в гостиной. Они все понимали и не стали задавать лишних вопросов. Неловко пожав руку доктора, грустно улыбнувшись Анне, Дмитрий вслед за Павлом вышел во внутренний двор через черный вход. Пешком они добрались до Диагональной, там взяли извозчика и проехали в район железнодорожного депо.

В нем мало что изменилось со времен строительства КВЖД. Двух- и трехэтажные кирпичные и деревянные коробки домов смотрели на окружающий мир безликими, облезлыми фасадами. У одного из них Павел остановился, предложил Дмитрию подождать, а сам скрылся в доме напротив. Прошло несколько минут, он появился в подъезде и энергично махнул рукой. Гордеев быстрым шагом пересек двор, вместе они поднялись на лестничную площадку второго этажа. На нее выходило три двери, а над головой темным провалом зиял выход на чердак.

— Запасной путь отхода, — пояснил Павел и открыл дверь явочной квартиры.

— Тьфу-тьфу, надеюсь, обойтись без него, — скороговоркой проговорил Дмитрий и шагнул в прихожую.

В ней его встретила старушка лет шестидесяти.

Он поздоровался и представился.

— Проходи, сынок, располагайся, — засуетилась хозяйка, просеменила к дальней комнате и, приоткрыв дверь, пригласила: — Проходите, Дмитрий, как вас по батюшке величать?

— Васильевич.

— Вот и хорошо, чувствуйте себя как дома.

— Спасибо, — поблагодарил он и зашел в комнату.

— В общем, Дима, обживайся, а я по делам, — не стал задерживаться Павел и отправился в город.

Весь оставшийся день Ольшевский мотался по мастерским и кафе в поисках Виктора, Захара, Сергея и Андрея. Потом в разговорах с ними пытался исподволь получить подтверждение своим подозрениям, но так и не нашел. Домой возвратился поздним вечером совершенно измотанный и, вяло пожевав лепешку, лег спать, но сон не шел.

«Кто же предатель? Кто? Захар? Виктор? Или Андрей? Чушь собачья! За спиной каждого годы работы в подполье и участие в боевых операциях. Надежные рабочие парни. Нет, таких Дулепову не сломить и не купить. Неужели Сергей? — терзался этой мыслью Павел. — Родился в семье потомственного амурского казака, и не просто казака, а станичного атамана. В Гражданскую войну служил у Гамова и дорос до чина есаула. Кровушки крестьян и рабочих на нем немало — это факт! Потом, когда их вышвырнули в Маньчжурию, устроился в охрану КВЖД, а туда, кого попало, не брали. В двадцать четвертом, с приходом советской администрации к управлению дорогой, снова оказался на улице, но без работы не остался — через пару месяцев поступил на службу в полицию Нового города, за год выбился в начальники отделения. В двадцать восьмом в его судьбе произошел крутой перелом — казачий офицер стал советским агентом Денди».

Павел напрягал память, пытаясь в далеком прошлом Сергея — Денди отыскать ключ к разгадке сегодняшних событий.

Впервые в поле зрения советской разведки он попал в августе 27-го года, когда семеновцы устроили провокацию в Главных железнодорожных мастерских Харбина.

В тот день пьяные молодчики втянули в драку советских студентов-практикантов Восточного факультета Государственного дальневосточного университета Баянова, Поседко и Якушина. Один из них, здоровяк Якушин, не сдержался и как следует отделал двух провокаторов. Оказавшиеся поблизости полицейские упустили зачинщиков драки, но зато жестоко отыгрались на нем и Поседко. Сломав об их спины не одну бамбуковую палку, арестовали и отправили в полицейский участок. Попали они к есаулу, а тот вдруг проявил к ним сочувствие и отпустил на все четыре стороны.

Прошло время. Якушин стал забывать об инциденте и есауле. Но однажды во время ужина в «Погребке Рагозинского» судьба снова свела их. Сергей одиноко скучал над бутылкой и пригласил Михаила за свой столик. Тот не отказался. После нескольких рюмок между ними завязался разговор. Есаул с жадным интересом расспрашивал его о жизни в России.

Из «Погребка» они вышли почти друзьями, потом были еще встречи. Якушин испытывал жалость к этому, казалось бы, сильному, но больному душой человеку. Сергей страдал от одиночества и своей никчемности. Служба в полиции, дававшая ему кусок хлеба, все больше тяготила. В том, что произошло с ним, он винил только самого себя. Перед отъездом Якушина во Владивосток Сергей пришел проводить его на вокзал и попросил передать письмо для родных из казачьей станицы Кумары.

Оно нашло своего адресата. Между есаулом и сестрой завязалась переписка. Он и не предполагал, что обязан этому харбинской резидентуре. Его отношения со студентами-дальневосточниками не остались без внимания советской разведки. Ее резидент Хан положил глаз на сочувствующего большевистской власти полицейского и привлек его к сотрудничеству.

Со временем Денди стал одним из ее лучших агентов, а добытые им материалы не раз докладывались руководству НКВД СССР. Все это, казалось, должно было перевесить те сомнения, что зародились у Павла и, тем не менее, они оставались. Так и не найдя ответа, он забылся в беспокойном сне.

На следующий день у него все валилось из рук от одной только мысли, что где-то рядом затаился предатель. В круговерти повседневных дел она, словно зубная боль, болезненно напоминала о себе. День шел за днем, но никто из четверки подозреваемых себя ничем не проявил.

Очередное утро в конторе для Павла началось с разбора почты. Рука уже отмела в общую кучу дежурную жалобу мелкого клиента, но в последний момент остановилась. Цепкая память разведчика выхватила из текста фразы: «…Партия сишеня и фанфына кондиционна. Ваши претензии необоснованны. Предлагаю их урегулировать девятого числа, если Вам удобно — в одиннадцать часов».

Павел бросил взгляд на календарь и похолодел. «Так это же сегодня! Как я проморгал?» — клял он себя в душе за невнимательность.

Этим письмом агент Ли — один из самых важных источников резидентуры в штабе Квантунской армии — назначал внеочередную явку. Павел чертыхнулся — до встречи оставалось полтора часа. Запихнув бумаги в ящик стола, он выскочил из конторы, перехватил первый попавшийся экипаж и отправился в Мадягоу, чтобы известить Дервиша о явке с агентом и прихватить с собой пару человек из числа подпольщиков для подстраховки.

Извозчик бодренько покрикивал на лошадь, и та резвой рысью скакала вперед. Под мерный перестук копыт возбуждение, охватившее Павла в первые минуты после сообщения Ли, улеглось, и он более спокойно попытался оценить ситуацию. За все время сотрудничества это был третий случай, когда пунктуальный и обстоятельный в своих поступках агент назначал явку вне графика. Только чрезвычайные обстоятельства могли побудить его к этому.