Читать книгу - "Буденный - Борис Соколов"

Эти последние сведения я случайно узнал в 20-х годах, уже будучи в эмиграции, из советского журнала «Огонек», где в числе помещенных портретов красных «генералов», окончивших военную академию, красовался и портрет Зотова с надписью: «С. А. Зотов, командир 3-го кавалерийского корпуса, бывший начальник полевого штаба Буденного»».

Характерно, что начальник полевого штаба Красной армии в своей карьере в царской армии недалеко ушел от Буденного. Степан Андреевич Зотов, хорунжий из кадровых вахмистров, школу прапорщиков окончил в революционном 1917 году. Семен Михайлович очень не любил офицеров-золотопогонников. Офицеры, которые были в Конармии, – это главным образом хорунжие и прапорщики из вахмистров и унтер-офицеров (урядников), которые для рядовых красноармейцев не были чужими. Да и сам Буденный никак не испытывал по отношению к ним чувства собственной военной неполноценности.

С другой стороны, данное обстоятельство опровергает легенду, будто за Буденного командовали находившиеся в его штабе кадровые царские офицеры. Какое-то число казачьих офицеров поступило в Конармию только весной 1920 года, после взятия красными Новороссийска и капитуляции большей части Донской армии, а также кубанских соединений. Нет, все свои операции Буденному тогда худо-бедно, но приходилось планировать самому.

Далее, согласно Голубинцеву, события разворачивались следующим образом: «В последних числах января красноармеец, везший донесение, по ошибке попал на нашу заставу. Донесение было послано начальником 28-й советской Дивизии товарищем Азиным в соседний красный отряд, если не ошибаюсь, Киквидзе, с сообщением, что 1-я Конная армия Буденного прошла по левому берегу Маныча к станции Торговой. Донесение это я немедленно переслал в штаб корпуса, но ему не придали значения и не поверили, так как в штабе не было еще сведений о существовании конной армии! Через 10 дней эта армия показала себя у Шаблиевки. К 30 января армия Буденного сосредоточилась в районе Торговой».

А вот что Голубинцев рассказывает о разгроме 28-й Железной стрелковой дивизии легендарного начдива Владимира Мартыновича Азина (Азиньша): «Сосредоточив укрыто в лощинах конницу против обоих флангов наступающих красных и оставив перед фронтом лишь редкую лаву, я дал возможность противнику подойти без выстрела шагов на 500 к зимовнику. По данному сигналу наши части одновременно и стремительно в конном строю атаковали ошеломленного противника. Красные были накрыты, как стайка оцепеневших куропаток. Вспыхнувшая нервная ружейная трескотня и инстинктивная попытка к сопротивлению быстро подавлены. Несколько сабельных ударов – и противник окончательно смят. Все 12 пулеметов, приготовленных к стрельбе, были захвачены на позиции. Сам начальник дивизии товарищ Азин пытался ускакать, но благодаря глубокому снегу конь его споткнулся, завяз, и красный „генерал“ был захвачен в плен живым, почти как Костюшко.

Кроме того, было взято около сотни пленных и столько же изрублено. Наши потери: сотник Красноглазов и семь казаков – все легко ранены.

Так как у меня было основание предполагать, что зимовник Попов занят красной конницей, я решил лично проверить это у Азина путем опроса. Азин, накануне расстрелявший пленного офицера 14-й бригады, боясь возмездия, страшно волновался.

– Вы меня расстреляете, генерал! – с ужасом, хватаясь за голову, нервно выкрикивал Азин.

– Это зависит от вас. Если вы мне прямо и откровенно ответите на мои вопросы, я вас не расстреляю, а отправлю в тыл, где, полагаю, вас также не расстреляют. Даю вам пять минут на размышление: мои части готовы к атаке хутора Попова. Скажите, кем занят хутор Попов? Есть ли там конница?

– Дайте мне слово, что вы меня не расстреляете!

– Обещаю, если ваши сведения будут правдивы. Азин, видимо, колебался. Я взглянул на часы.

– Осталось две минуты, конница сейчас начнет атаку на хутор Попов. Рискуете опоздать с советом, господин Азин, – спокойно заметил я.

– Там лишь одна рота и обозы. Конница и два батальона час тому назад ушли, – скороговоркой прокричал Азин.

Через 10 минут зимовник Попов нами был занят, захвачены обозы и несколько десятков пленных. Азина я отправил в штаб корпуса, а оттуда он был отправлен в штаб Донской армии, где, как я узнал впоследствии, пользовался особым расположением и вниманием генерала Сидорина.

О дальнейшей судьбе Азина мне неизвестно, но мне рассказывали, что в районе Новороссийска Азин сделал попытку бежать к красным, но был застрелен во время бегства где-то между вагонами казаками охраны штаба».

Конечно, о поведении Азина в момент пленения Голубинцев мог что-то присочинить. Но его рассказ, в принципе, хорошо согласуется с тем фактом, что белые широко распространяли обращение, подписанное Азиным (а его подпись в советских штабах была хорошо известна), в котором он призывал красноармейцев сдаваться в плен. Тело Азина так и не было найдено, и как точно он погиб, до сих пор неизвестно.

А вот что говорит Голубинцев о разгроме группы генерала Павлова: «Рядом грубых ошибок, растерянностью или, скорее, неуверенностью в своих силах, если не сказать неподготовленностью, части высшего командного состава к ведению операции в тех исключительных условиях Гражданской войны только и можно объяснить те ужасные ошибки, граничащие с преступлением, благодаря которым донская конница, имея все данные для уничтожения конной группы Буденного, не только не выполнила своей задачи, но и окончательно была расстроена, растрепана и потеряла сердце как раз в тот фатальный момент, когда решалась судьба не только Гражданской войны, но и России.

Постараюсь, насколько мне позволяет память, описать те события, в которых я был непосредственным участником или которые происходили у меня на глазах.

Начну с несчастного 4 февраля 1920 года, когда генерал Павлов после удачных действий 1–3 февраля против конной дивизии Гая, находясь в районе хутора Веселого, отдал приказ о наступлении на Торговую для уничтожения группы Буденного.

В суровый мороз, около 26 градусов по Реомюру, конной группе генерала Павлова приказано было идти напрямик, без дорог, по компасу, по степи, покрытой толстым пластом снега более чем на аршин глубиною, в направлении на Торговую. На протяжении около 30 верст не было ни одного населенного пункта, а между тем в нескольких верстах левее, по долине реки Маныча, шла дорога параллельно нашему направлению по местности, густо населенной, по которой несколько дней тому назад прошла 1-я Конная армия Буденного.

Согласно приказу, части группы генерала Павлова должны были пройти линию реки Малый Егорлык в 12 часов дня 4 февраля.

Как объяснить решение генерала Павлова, старого, опытного, боевого кавалерийского начальника, идти напрямик и вести войну с природой, осудив свою конницу на гибель?

Говорили, что генерал Павлов был против такого решения, но приказание командующего Донской армии генерала Сидорина было в этом смысле категорическим.

Другой конной группе, меньшей по численности, генерала Голубинцева в составе 4 конных полков, 2 батарей и Кубанского конного дивизиона, находившейся у зимовника Попова в районе станции Целина, приказано было войти в подчинение к генералу Павлову и, выступив в 12 часов, двигаться вдоль реки Средний Егорлык с таким расчетом, чтобы на другой день, 5 февраля, утром совместно с конной группой генерала Павлова атаковать Торговую с юго-запада. Судя по диспозиции, на рассвете 5 февраля с юго-востока и с юга должны были подойти 1-й и 2-й Кубанские корпуса и одновременно с нами атаковать Торговую.