Читать книгу - "Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков"

В конце апреля Временное организационное бюро по созыву в Москве рабочей конференции выступило со специальным воззванием к московским рабочим. В нем предлагалось сообща обсудить "создавшееся положение и найти какой-нибудь выход". Решение о его подготовке было принято на заседании Временного бюро 15 апреля. На этом заседании присутствовали московские и петроградские уполномоченные Филипповский, Кочергин, Казаков, Мысков, Рогов, Епифанов, Костиченко, Иноземцев, Николаев и Моисеев. Для редактирования воззвания была избрана комиссия, в которую оказались включены Мысков, Филипповский, Кочергин и Казаков. Кроме того, на этом заседании поднимались и некоторые другие вопросы агитационной работы. В частности, было решено продумать возможность издания протоколов Петроградской конференции с приложением к ним выдержек из воззвания Тульской конференции и предисловием от имени Бюро.

После проведенной редакционной комиссией подготовительной работы и одобрения воззвания Временным ОБ оно было распространено среди рабочих московских предприятий. Воззвание начиналась со слов: "Товарищи! С каждым днем положение рабочих все хуже и тяжелее". Признав, что наибольшую угрозу для пролетариата по всей стране представляет безработица, его авторы обращались к фактам из жизни самих московских рабочих. "Фабрика закрывается за фабрикой по всей Московской области, — декларировалось в документе, — а дальше — это достигнет небывалых размеров, Брестский договор специально будет убивать русскую промышленность (а вместе с ней и рабочий класс)… Да, голод и безработица идут, завоевывая город за городом, фабрику за фабрикой".

По мнению авторов листовки, ситуация усугублялась положением в самом рабочем движении. Все пролетарские учреждения, подчеркивали они, подпали под пресс государства. Так, "Советы из свободных органов объединения широкой рабочей массы, всегда близких массе, стали далекими канцеляриями". Что касается профсоюзов, то "они тоже стали "государственными" органами, важными казенными учреждениями, но свободу свою вследствие этого потеряли, уже не всегда идут в ногу с рабочими интересами, перестали быть органами рабочей борьбы". Те же процессы, по мнению лидеров движения уполномоченных в Москве, коснулись и рабочей кооперации, в отношении которой была начата политика переподчинения правительству. Неодобрительно авторы документа отзывались также о намерениях власти навести на производстве дисциплину и повысить производительность труда через введение на предприятиях тейлоровской системы. В этом правым социалистам также виделись признаки политики огосударствления, угрожавшей самостоятельности пролетариата. Из всего сказанного ими делался вывод: рабочие Москвы должны повторить опыт рабочих Петрограда и Тулы, создавших свои беспартийные рабочие совещания уполномоченных фабрик и заводов.

Однако, начавшись "за здравие", воззвание заканчивалось "за упокой". "Товарищи, относитесь со вниманием к этим совещаниям, — говорилось в нем, — это сейчас, может быть, единственное место, где свободно раздается голос свободного мнения. Посылайте на совещания своих товарищей. Вместе решим, как нам быть. Решим, каким путем пойти, устраивать ли рабочую конференцию или найдем другие способы нашей самозащиты" (выделено мной — Д. Ч).Почему же сами зачинатели рабочей конференции вдруг публично усомнились в ее целесообразности?

Ответ на этот действительно интересный вопрос может подсказать протокол заседания Временного московского бюро от 25 апреля. Кроме недвусмысленных, выразительных разъяснений, почему же организованная оппозиция не спешила с созывом рабочей конференции в столице, выступления, прозвучавшие на этом заседании, дают немало пиши для размышлений на тему о природе и характере движения уполномоченных, его целях и методах. В них содержится немало ценного также и по проблеме взаимоотношений движения уполномоченных с партиями умеренных социалистов. В этом смысле протокол заседания Московского бюро от 25 апреля представляет собой документ уникальный. Очевидно, что, в отличие от протоколов чрезвычайных собраний рабочих уполномоченных Петрограда, он не предназначался для широкой огласки: мнения лидеров и функционеров оппозиции даются в нем без ретуши и без умолчаний, характерных для большинства агитационных документов той поры, вне зависимости от их партийной принадлежности.

На совещании 25 апреля ключевым пунктом повестки дня являлось обсуждение планов оппозиции по проведению празднования 1 мая. Начал работу заседания Мысков. Он предложил создать кроме Бюро еще и "коллектив из представителей всех представленных на совещании товарищей рабочих". Скорее всего, это предложение прозвучало в связи с тем, что в первые недели деятельности движения уполномоченных в Москве роль рабочих в движении и особенно в руководстве им была явно недостаточной. О том же свидетельствует и выступление Епифанова. Он сообщил, что рабочие его завода предложили устроить митинг, где предлагалось "всесторонне" обсудить роль и задачи беспартийных конференций. Очевидно, что такое предложение стало следствием недостаточной осведомленности рабочих и непонимания ими целесообразности создания организаций, параллельных существующим профсоюзам и Советам.

Ровное течение заседания Бюро было прервано выступлением представителя партии эсеров (имя которого в протоколах указано не было). Он начал свое выступление с заявления, что комитет ПСР больше не считает Совет пролетарской организацией, и что поэтому они готовы поддержать создание новой альтернативной организации — беспартийной рабочей конференции. В то же время докладчик подчеркнул, что, по его мнению, созывать рабочую конференцию в Москве было преждевременно и даже опасно. Поэтому эсеры предлагали конференцию рабочих Москвы пока не созывать. Согласно их оценкам, для начала следовало ограничиться широкой пропагандисткой компанией, совещаниями и митингами.

Понятно, что у многих собравшихся такие откровения могли вызвать реакцию, близкую к шоку. Отказаться от проведения рабочей конференции только потому, что большевики еще имеют преобладающее влияние на рабочую массу? А как же совместный поиск путей выхода из кризиса? Ведь его, кризис, все равно необходимо каким-то образом преодолевать! Мысков попытался было напомнить, "что на совещании решено не считаться с мнением партий, ибо рабочая конференция должна выявить самостоятельность рабочих к своей собственной организации". Но его слова не встретили понимания. Предложение представителя верхушки московской эсеровской организации нашло поддержку у многих собравшихся. В его защиту выступили такие активисты движения, как Иноземцев и Рыбаков. "Причем тов. Рыбаков высказал следующие соображения, — значится в протоколе, — так как после Пасхи закроется масса предприятий и в рабочую среду вольется новая волна безработных, то идея рабочей конференции получит популярность и легче привьется".

Особенно напористо поддержала докладчика от ПСР Притыкина, с самого начала присоединившись к его мнению. По ее глубочайшему убеждению, созывать рабочую конференцию в Москве было однозначно преждевременно. Она всячески выгораживала позицию социалистов, в отношении которых у части присутствовавших могли закрасться подозрения в их неискренности. "Рабочая масса инертна, — убеждала Притыкина, — совсем не так рвется к "самостоятельности"". По ее словам, "партии вовсе не заинтересованы задерживать рабочую самостоятельность". Притыкина не сомневалась, что "они также идут на встречу рабочей конференции, только не хотят, чтобы она отцвела, не успев рас-цвесть". По поводу "независимости" движения уполномоченных у нее тоже была своя позиция. В своем выступлении Притыкина остановилась на этой проблеме особо.