Читать книгу - "В сердце Антарктики - Эрнст Шеклтон"

Мы возвратились на судно и принялись выгружать снаряжение. Это были две недели чрезвычайного напряжения, самой тяжелой работы, полной всяких неприятностей и разочарований, и если бы не единодушное участие в этом деле всех членов экспедиции, трудившихся с неослабеваемой энергией, мы, кажется, никогда бы не кончили этой выгрузки. День и ночь, – если эти понятия, относящиеся к более низким широтам, применимы к месту, где ночи не было вовсе, – работали все, не покладая рук, в самых ужасных условиях, с полной преданностью делу и готовностью сделать все, что было в силах. Когда возникало какое-нибудь новое препятствие, никто не тратил времени на бесполезные сожаления, напротив, все тотчас же брались за дело, чтобы устранить его.

Прежде всего следовало выгрузить автомобиль, а за ним лошадей, так как ежечасно можно было ожидать, что лед в заливе взломается. У берега же глубина, как мы в этом убедились промерами, равнялась всего 3,6 метра, так что близко к берегу судно подойти не могло. Высаживать лошадей на шлюпках было фактически немыслимо; малообъезженные животные находились в слишком возбужденном, нервном состоянии.

Вверху: начало высадки на мысе Деррик. Внизу: разбросанное после метели снаряжение

В 22 часа 30 минут 3 февраля мы опустили наш автомобиль на лед залива, переправили через трещину, образовавшуюся у берега, и общими усилиями втащили его по снежному склону, так что машина оказалась, в конце концов, на твердой земле. Затем переправили один из спасательных ботов, который предполагали оставить здесь для себя. Джойс переправил на берег собак, за исключением Поссумы, занятой еще своими щенками, и привязал их там к скалам. Затем последовали части фундамента нашего разборного дома, который необходимо было построить прежде, чем судно уйдет на север. Тем временем плотник спешно разбирал конюшни, отчего лошади пришли в страшное возбуждение и доставили нам массу хлопот. Мы работали до 3 часов утра, выгружая корм для лошадей и основные запасы продовольствия, потом устроили перерыв, чтобы выпить какао и немного отдохнуть, собираясь вновь приступить к работе в 6 часов утра.

Только мы принялись опять за выгрузку, как поднялся сильный ветер с метелью. Судно стало с силой бить о кромку льда, и оно дважды срывалось с якорей. При таких условиях продолжать выгрузку запасов было невозможно. Мы отошли под парами назад и стали около кромки главного льда, примерно в десяти километрах к югу, вблизи от того места, где мы стояли последние несколько дней. Весь день задувало очень сильно. Ветер продолжался и ночью и улегся только после полудня 5 февраля. К вечеру того же дня мы вернулись в залив.

Все это время бедные собаки сидели на берегу на привязи без крова и без еды. Как только мы стали на якорь, Джойс поспешил к ним на берег с дымящейся горячей пищей. Навстречу ему мчался Скемп. Квини, как выяснилось, также отвязалась и бесчинствовала среди пингвинов. Обе собаки передушили сотню птиц. Большие поморники налетели тучей, чтобы извлечь выгоду из этого бедствия. Квини мы так больше и не видели – очевидно, во время этих ратных подвигов она сорвалась с утеса в море.

Не теряя времени, мы принялись за доставку на берег лошадей. Это оказалось нелегким делом, некоторые из животных были норовисты и могли наделать бед и нам и себе. Сперва мы думали заставить их спуститься с борта на лед по дощатым сходням. Затем было решено построить нечто вроде ящика и ставить туда лошадь. Ящик поднимался и опускался на блоке с гафеля^[57]. Дно этого ящика мы покрыли золой, а все острые выступы защитили мешками и тюками сена. Первая лошадь довольно спокойно перенесла эту процедуру и через минуту явилась уже пионером лошадиной породы на антарктическом льду. Затем мы по очереди выводили из конюшни других лошадей, помещали их в ящик и опускали на лед. Дошла очередь до Гризи. Мы заранее ожидали, что она покажет свою прыть. Эта лошадь лучше всех других перенесла переезд и была полна сил и энергии. Предположения наши оправдались. С Гризи пришлось долго повозиться, пока ее не засадили в ящик и не завязали дверцу веревкой. Это удалось только благодаря тому, что в критический момент Маккей приложил всю свою силу. Когда ящик был поднят, лошадь начала так лягаться, что мы опасались, как бы все это сколоченное на скорую руку сооружение не развалилось, и вздохнули свободно только тогда, когда ящик, наконец, благополучно стал на лед. Все лошади, по-видимому, почувствовали себя как дома, потому что сразу же стали бить копытами о снег. Так они делают на своей далекой родине, в Маньчжурии, чтобы добраться до скрытых под снегом кустиков жесткой травы.