Читать книгу - "Борис Березовский. Человек, проигравший войну - Александр Бушков"

Аукцион по продаже государственного пакета акций «Норникеля» проходил, мягко выражаясь, своеобразно. Самую большую цену – 355 миллионов долларов – предложила компания «Конт», представлявшая интересы банка «Российский кредит». Однако из-за «недостаточных финансовых гарантий» учреждение, проводившее регистрацию заявок на участие в аукционе, «Российский кредит» к торгам не допустило. Именовалось это учреждение – как? Правильно, «Онэксим-банк».

А как вы думаете, кто выиграл аукцион? Вы будете смеяться, нет вы будете очень смеяться…

«Онэксим-банк» приобрел «Норильский никель» за 180 миллионов долларов.

Похожая история произошла и несколько недель спустя, когда начались торги по продаже 51 процента акций нефтяного гиганта «Сиданко». Опять не повезло все тому же «Российскому кредиту»: вновь появились его представители, и вновь «Онэксим» не принял у них заявку. Представители «Онэксима» заявляли, что «Роскре-дит» не внес необходимый задаток. Представители «Роскредита» утверждали, что их даже не пустили в день аукциона в здание «Онэксим-банка». Как бы там ни было, поезд ушел: аукцион выиграла связанная с «Онэксимом» компания, заплатившая всего 5 миллионов долларов сверх стартовой цены в 125 миллионов.

Такие вот веселенькие у нас проводились «аукционы».

В правительстве Потанин проработал недолго. Ушел вскоре, заявив, что особых сожалений по этому поводу не испытывает. Несколько поспешил, право… «Онэксим-банк» обанкротился в 1998 году, после краха пирамиды ГКО. А останься его глава в правительстве, глядишь, и унюхал бы вовремя, откуда ветер дует.

Впрочем, «Норильский никель» и все остальное у него осталось. А умело проведенное банкротство банка бьет не столько по самому банку, сколько по клиентам.

Но мы забежали чуть-чуть вперед. Уйдя из правительства, господин Потанин выразил намерение приобрести акции телекоммуникационной компании-монополиста «Связьинвест». И – вот ведь везение-то, а? – тут же выиграл конкурс, при том, что были ведь и другие желающие, люди тоже известные и с нешуточными капиталами.

Обиженные конкуренты начали против него настоящую информационную войну. Претендовавшие на «Связьинвест» Гусинский и Березовский подняли по боевой тревоге принадлежавшие им телеканалы, ОРТ и НТВ, и те принялись с надрывом в голосе объяснять всему честному народу, что Потанин «путем махинаций украл госсобственность», а потому ее следует немедленно вернуть государству, а главных коррупционеров, способствовавших нечистоплотной сделке, господ Немцова и Чубайса, – ввергнуть в политическое небытие.

Как говорится – кто бы спорил! Вот только организаторы крестового похода за правду, господа Гусинский с Березовским, сами… как бы это поделикатнее выразиться… в общем, эталоном высокой морали и честной игры служить, право же, не могли…

Но кампания была шумной, затяжной и велась с размахом. В прессу просачивались записи пикантных телефонных переговоров, сыщики из МВД кропотливо проверяли приватизационные бумаги череповецкого комбината «Азот», даже арестовали одного из вице-президентов «Онэксим-банка». Задушевное единство олигархов, столь мило смотревшееся во времена президентских выборов 1996 года, на глазах превращалось в грустные воспоминания.

И все же «Онэксим» тогда отбился. Быть может, еще и оттого, что в истории со «Связьинвестом» на его стороне играл и старый лис Джордж Сорос, пока и не подозревавший, какую шутку с ним сыграет российский дефолт, до коего оставалось всего ничего…

И тем не менее, и все же…

Вторая причина, по которой эту главу я начал с портрета Владимира Потанина, в том, что стричь всех олигархов под одну гребенку не стоит.

Подавляющее их большинство, захапав за гроши ценную государственную собственность, использовали ее, как корову, которую сначала доят, а потом пускают на мясо. Сотни предприятий ждала эта судьба – из них извлекали быструю прибыль, пока они худобедно работали, потом распродавали все до последнего гвоздя, после чего попросту бросали. А полученные деньги не в производство вкладывали, как с придыханием обещали отцы реформ, а переводили за границу либо пускали на финансовые аферы. Таким образом, вместо обещанного класса собственников мы имеем обычную банду мародеров.

Но все же другая, меньшая часть приватизаторов – таких, как Потанин, Авен, Алекперов, утвердившись во владении награбленным, всерьез занялись производством. Они сумели довольно эффективно перестроить доставшиеся им промышленные предприятия, горные комбинаты и нефтеперегонные заводы. «Норильский никель» работает, в общем, успешно. Кроме того, в собственности «группы Потанина» находится еще знаменитое ЛОМО – Ленинградское оптико-механическое объединение. Тоже работает успешно.

Так что есть надежда, что эта, меньшая часть олигархов все же сумеет превратиться в того самого цивилизованного производителя, о котором нам столь красиво вещали… Конечно, если означенные господа, забыв о грешках молодости, будут действовать в режиме честной игры: соблюдать законы и своевременно платить налоги. А также расстанутся с претензиями на роль новой «руководящей и направляющей» силы – почему я назвал это условие, станет ясно из дальнейшего.

Нет, упаси Бог, я по-прежнему не испытываю к ним ни малейшей симпатии. То, что происходило в нашей стране в 90-е годы – мерзко, подло и отвратительно. Но все это уже произошло. И требовать сейчас полного пересмотра процесса, называемого приватизацией, и оплаты всех счетов – значит попросту не жалеть ни страну, ни народ. Такой пересмотр неизбежно выльется в новый передел собственности, которого наша несчастная промышленность попросту не вынесет.

Миром, увы, правит не романтика, а здоровый цинизм. И в рамках этого мировоззрения, нравится или не нравится это всевозможным идеалистам, от сахарных Маниловых до поборников справедливости, строить приходится не из «идеального материала», а из того, что есть под рукой. Хотя материал этот порой и несовершенен. Во что выливается стремление к идеалу – это нам «мальчики в розовых штанишках» уже хорошо показали.

Покойный Ахмад Кадыров как-то высказал примечательную сентенцию: «Да, у меня была банда. Но банды тогда были у всех». Шокирующе с точки зрения романтики, но вполне понятно и простительно с позиций здорового цинизма. Слишком часто приходится после хаоса и кризиса восстанавливать что-то с помощью не белокрылых ангелов (кстати, именно этакими безгрешными ангелочками очень любят прикидываться самые прожженные аферисты), а насквозь приземленного, амнистированного народа.

Еще нигде и никогда не удавалось добиться глобального восстановления справедливости. Удавалось лишь, достаточно долго манипулируя пистолетом и намыленной петлей под носом у амнистированного пирата, в конце концов убедить его прожить остаток дней в трудах праведных и соблюдении законов.

Классический пример – французская денежная реформа после Второй мировой войны. Старые деньги изымали из обращения, вводили новые – из расчета один новый франк за сто старых. Так вот, французы применили очень простое правило. Тем, кто мог предъявить документы, доказывающие, что предназначенные к обмену деньги заработаны честно, обменивали всю предъявленную сумму – хоть грузовик пригони. Тем, кто документов представить не мог, меняли ровно половину. Французы поступили умно: они прекрасно понимали, что все неправедные денежки «спалить» все равно не удастся, а требование непременно предъявить оправдательные документы приведет к дикой коррупции – можно представить, как обогатились бы скромные государственные служащие, «сидевшие» на этих самых декларациях о честном доходе. Искоренять зло французы не стали, но постарались его преуменьшить, насколько возможно. Вполне здравый подход, исполненный того самого здорового цинизма и реализма…