Читать книгу - "От Лубянки до Кремля - Валерий Величко"

После инструктажа, который обычно проходил в легендарном Бетховенском зале, оперативно-технические группы расходились по своим участкам. Свою задачу сотрудники, как правило, выполняли на «пять». Для оценки качества ОТО я бросал, например, в самом неожиданном месте огромного здания пистолетный патрон. Представьте себе! Большой театр — сложнейшее архитектурно-техническое сооружение, напичканное различными механизмами, складскими помещениями с тоннами декораций и… 4,5-миллиметровый пистолетный патрон. И находили.

Представьте теперь, мог ли МС после пяти таких оперативно-технических осмотров, проведенных к его приезду, найти на чердаке своей форосской дачи старый радиоприемник, по которому он, как подпольщик времен войны, якобы узнавал новости о страшном ГКЧП? Обычное горбачевское вранье. Я думаю, что крымчане, т. е. сотрудники 9-го отдела в Крыму, проводили ОТО не менее скрупулезно, чем мы.

Да и чердак форосской дачи это не КДС, БКД или Большой театр. МС, видимо, перепутал его с захламленным чердаком своего деревенского дома в деревне, в Привольном.

Дальше начиналось самое сложное. Я, собрав главных специалистов театра — инженера, электрика, механика и др., составлял за нашими подписями рапорт, в котором отмечал, что «Считаю нецелесообразным проведение в ГАБТе массовых мероприятий в связи с его аварийным состоянием». Тяжело вздохнув, Ю.С. Плеханов в очередной раз шел к первому лицу и возвращался с резолюцией: «Разрешить в виде исключения». Как будто не было Чернобыля, «Адмирала Нахимова» и других ЧП.

И если вернуться в прошлое. В декабре 1909 года, например, при подготовке мер безопасности перед приездом в Москву государя-императора были проведены оперативно-технические осмотры подземных сооружений по пути ожидаемого проезда охраняемых лиц от царского павильона Николаевской железной дороге до Кремля. Комиссия, состоявшая из представителей всех ведомств и инженерных служб, работала круглосуточно и ежедневно в течение 19 дней с 17 ноября по 5 декабря. В продолжении 9–10 рабочих часов ночи комиссия успевала осмотреть путь на протяжении лишь 100–120 сажень.

Осматривались: водостоки, канализация, водопровод, дренажи, газовое освещение, телефон, телеграф, трамвай, электрическое освещение и другие разные сооружения.

В каждом доме, стоящем на пути осмотра, работали домовые комиссии.

За неимением места я не буду приводить составленный по итогам работы комиссии итоговый документ на 40 листах. Но поверьте, это удивительный документ и по форме, и по содержанию. Комиссией, например, были обнаружены и исправлены утечки газа, найден старый Екатерининский водопровод, сооруженный еще в 1813 году, идущий по направлению от Рязанского вокзала под Каланчевской улицей и через владение Перлова и др.

С Большим театром связано и одно из наших нововведений.

Во время посещения его семействами Горбачева и Рейгана мы впервые установили на главном входе рамки металлодетекторов и провели досмотр всех прибывших в театр высокопоставленных гостей. Это сегодня в свободные демократические времена даже в заштатном дворце культуры или магазине вас «трясут, как грушу», досматривают со всей классовой ненавистью. В аэропортах вы послушно снимаете ботинки, ремни и совершаете другие неприятные процедуры и не возмущаетесь. И это еще не вечер!

А тогда, в страшном тоталитарном государстве, подобное отношение охраны к людям воспринималось унизительным нарушением прав советского человека. А учитывая контингент приглашенных, мы здорово рисковали. Чтобы как-то обезопасить себя, мы привлекли к работе двух агентов Секретной службы — афроамериканцев, а тогда они не обижались, услышав слово — негр, и объявили, что мы тут ни при чем — это требование американцев.

Советская перестроечная элита возмущалась про себя, но терпеливо выкладывала на столы металлические предметы. Это ведь требовали — американцы!

Кстати, больше всех возмущался, скрипел зубами и матерился генералитет, пуговицы и кокарды и т. п. давали тревожный «звон».

Но главное было — «начать».

XXVII съезд КПСС

Во время XXVII съезда КПСС я вместе с генерал-майором М.С. Докучаевым отвечал за работу с руководителями служб охраны лидеров социалистических стран, приехавших на это важнейшее политическое мероприятие. Познакомился с руководителями охраны генералами Кашевым (Болгария), Даржинкевичем (Польша), Вольфом (ГДР) и другими. Личное знакомство с ними в дальнейшем очень помогало при подготовке зарубежных поездок в страны СЭВ. Не удалось установить контакт только с румыном, который не знал русского языка, и все дни в гордом одиночестве просидел на углу стола.

Как я быстро убедился, охрана конкретна и предметна, не прощает ошибок, и никакие университеты, никакие воинские звания и должности не заменят здесь личного опыта, практики, заслуженного каждодневным тяжелым трудом авторитета.

Как это ни смешно, на первом этапе мне очень сложно было перебороть в себе психологию контрразведчика — быть в тени, не высовываться.

Сотрудник же охраны выполняет свои обязанности публично, вблизи от первых лиц государства, на первом плане, на виду у огромного количества людей, под объективами кино— и телевизионных камер. И совсем непросто приучить себя не обращать на это внимания. Во время одной из поездок, кажется в Венгрию, я чуть было не отстал от самолета, постеснявшись пройти между фотографом и расположившимися перед ним на проходе для съемок руководителями соцстран с Горбачевым посредине.

Другой раз, на XXVII съезде КПСС, постеснявшись опередить Ф. Кастро и Э. Хоннекера при выходе из «серебряной двери» в КДС, чуть было не сорвал серьезное охранное мероприятие.

(Если смотреть на сцену КДС из зала — левая дверь, откуда обычно выходили в зал гости съездов, называлась «серебряной», а правая, откуда выходило Политбюро, — «золотой».)

Таким образом, я приобретал бесценный «девяточный» опыт. Не на совещаниях и оперативках, а путем проб и ошибок, в конкретной каждодневной работе знакомился с большинством руководителей подразделений, ключевыми сотрудниками Управления.

Немного о личном

Должность «помощника» весьма специфична и предполагает определенную близость не только к руководителю, но и к его семье, родственникам. Но я, с первых дней работы опасаясь превратиться в заурядного адьютанта, принял решение ограничить свои отношения с ЮС сугубо деловыми, служебными. За пять лет совместной работы я ни разу не был у него дома. Может быть, это нехорошо, но имя и отчество его супруги — Руфины Павловны я узнал лишь в тяжелые «после августовские дни».

Надо отметить, что и мои личные проблемы, в частности больной для меня тогда квартирный вопрос, не очень его интересовали и волновали. Я думаю, что не знал он и состава моей семьи, и есть ли у меня дети и сколько. К тому времени моя, теперь — старшая, дочь вышла замуж и ждала ребенка, а жили мы четыре взрослых человека в двухкомнатной хрущевской квартире у метро «Проспект Вернадского». Я старался не обременять его своими проблемами, хотя иногда после длительных и трудоемких командировок даже спокойно отоспаться у меня не было возможности. Когда метраж на душу населения в моей квартире достиг положенного у нас норматива, я стал в общую очередь, получив, кажется, 700-й номер.