Читать книгу - "Филипп Бобков и пятое Управление КГБ. След в истории - Эдуард Макаревич"

Эта глава посвящена объяснению того, почему в антисоветской деятельности интеллигенция использовалась ЦРУ, согласно «молекулярной» теории профессора Поремского, теоретика из НТС.

Признано сегодня, кем с гордостью, кем со стыдливостью, что в годы советской перестройки, которая подвела черту под Советским Союзом, именно интеллигенция, выражая интересы определенных политических группировок, сама себя комфортно чувствуя в них, оказалась творцом определенных настроений в стране, шла в первом ряду разрушителей социально-политической системы, заражая разрушительными импульсами добровольцев-активистов из других общественных слоев.

«Молекулярная» теория Поремского, квинтэссенция эмигрантской мысли, столь приятно удивившая американцев, являла собой дельную технологию организации диссидентских настроений прежде всего среди элитарной, не «массовой» интеллигенции. Диссидентских – значит оценивающих иначе природу режима и жизни в стране, природу людей, живущих в ней. По замыслу родоначальника теории, диссидентствующий интеллигент вместе с такими же увлеченными будет колоть «молекулярными» порциями сознание публики, готовить ее к антикоммунистическому перевороту.

Здесь идеи слизаны у врага своего коммунистического – Антонио Грамши. Поремский, правда, не признавался в этом, больше на сочинения Ивана Ильина напирал. Особенно в устных беседах. Но Ильин мировоззренческую канву прочертил – сопротивление злу насилием. Ярчайшая идея. А вот на технологию борьбы, технологию материализации идеи, именуемую «молекулярной» теорией, вдохновили работы Грамши. Буду ссылаться на него, чтобы понять механизм раскачивания системы власти, как его понимали в НТС и ЦРУ.

Грамши в своих «Тюремных тетрадях», как настоящий коммунистический теоретик, смел в выводах: интеллигенция как социальная группа начинает развиваться в обществе, когда появляется потребность в установлении согласия с властью, с господствующим классом посредством идеологии. Главный смысл существования интеллигенции – распространение идеологии для укрепления или подрыва (подрыва!) коллективной воли «культурного ядра» общества, которое, в свою очередь, влияет на публику – на социальные слои и группы. Здесь Грамши категоричен: «Интеллигенты служат „приказчиками“ господствующей группы, используемыми для осуществления функций, подчиненных задачам социальной гегемонии и политического управления». Поставим на место господствующей группы не политическую, руководящую элиту страны, представляющую определенный класс, а НТС и ЦРУ. Все ладно получается. Потому что, говоря научным слогом, господствующая группа создает «собственную» интеллигенцию, которая становится главным агентом по воздействию на культурное ядро и завоеванию гегемонии. Эта «собственная» интеллигенция есть новая, диссидентствующая интеллигенция.

Она, эта «новая» интеллигенция, – приведу слова Редлиха, соратника Поремского, – и налаживает тот «молекулярный» процесс, тот «пропагандистский поток достаточной мощности» в виде огромного количества «книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие координированное и одновременное во времени и географическом пространстве».

Крупный деятель ЦРУ был более деловит, говоря о «молекулярной» технологии: это значит «бороться с коммунистическим режимом на его собственной территории, оказывать помощь движению сопротивления, ослабляя лояльность граждан передачами по радио, листовками и литературой». Одним из первых документов холодной войны, ставших известными советской разведке, оказалась директива президента Трумэна для ЦРУ, которому предписывалось ведение «пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением… изменников…».

Сейчас понятно, что предтечей распада общественного строя в СССР был распад в духовной сфере, в общественном сознании, в «культурном ядре». Как минимум треть публики желала этого распада, потому что ее сознание уже было «обработано» как условиями существования, так и новой, «молекулярной» интеллигенцией. Но эта треть оказалась самой пассионарной, энергетически заряженной, «захватывающей» спящих советских граждан. Еще в годы советской перестройки новая интеллигенция внушила массам идею несостоятельности советского типа хозяйства и пообещала народу резкий скачок благосостояния после перехода к рынку. Эта интеллигенция, не жалея сил, показывая чудеса гражданский изворотливости, добилась того, что масса поверила в это грядущее чудо, как поверила и в то, что советский период – это черная дыра в истории России, и спасение только в «настоящей демократии» и «всеобъемлющим рынке».

Новая интеллигенция, организуя пропагандистский поток достаточной мощности, начала с морали. Это классика, оказавшаяся верной. Сошлюсь на немецкого социолога начала прошлого века Роберта Михельса: «Ни одна социальная битва в истории не выигрывалась когда-либо на длительное время, если побежденный уже до этого не был сломлен морально».

Начав с борьбы за моральные и культурные ценности публики, новая интеллигенция, вооруженная «молекулярной» теорией, раскачала ее основательно, а с ней и общественный строй.

Делала все по теории: эффективность раскачивания равна умножению структуры на идеи и действия. Наращивая идеи и действия, можно свести к минимуму структуру, – значит, максимально обезопасить ее деятельность от служб безопасности государства. Но минимум структуры – это не какие-то там подпольные «пятерки», штабы и комитеты. Это тусовки – изобретение диссидентов, действовавших по «молекулярной» теории.

Открываю словарь Ожегова. Тусоваться – значит собираться вместе для общения, совместного препровождения. Вижу тусовку как круг, где все связаны некими дружескими узами, приятельскими отношениями, разделяемыми идеями и ценностями, готовностью помочь друг другу, даже и по принципу «ты мне, я тебе». Тусовку не представить без романтической слезы – «возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке». Особенность участников тусовок была в том, что на жизнь и на работу свою на предприятиях, в госучреждениях, в научных институтах они смотрели с позиции оценок, обточенных в тусовочных разговорах и брюзжаниях. Как иначе, если психология политического «тусовщика» не изменилась с 60-х годов аж XIX века, когда в России противоречие между жизненным укладом и новым образованным поколением достигло кипения.

Тень тургеневского Базарова распростерлась целиком и на XX век. Новое поколение людей, чей образовательный потенциал превзошел возможности государства, терзалось не от отсутствия сил и способностей, а от отсутствия возможности употребить их в дело, а употребив – выйти на новую жизненную высоту, сравнимую с уровнем западного интеллектуала: коттедж, автомобиль, путешествие по миру. «Тусовка» рьяно этого хотела, что поддерживало энергетику ее морали.

Где же копошилась тусовка? На кухнях. Кухни незабвенных 60–70-х – это не салоны советской «аристократии» 30–40-х, где модные женщины, светские разговоры, перченные язвительными репликами о текущей ситуации, хмельное застолье, песни, танцы, шепот, объятия по углам. А в 60–70-е на кухне под водочку и картошечку с селедкой все больше о политике, о власти, об идеях, а то и о делах своих против режима.