Читать книгу - "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Говоря о различии в характере террора по обе стороны баррикад, можно согласиться с А. Виньясом: «Сразу становится ясно, что франкистский террор был навязан сверху, с высшего уровня руководства. Для начала кровавые расправы над республиканскими массами и их элитой были предопределены мозговым центром заговора, генералом Эмилио Молой. Он установил террор без промедления; тем не менее, это было ничто по сравнению с той формой, в которой вел военные действия генерал Франко. Он увидел в войне блестящую возможность стереть с лица земли испанских левых, неисправимых в своих грехах…

Республиканское же насилие в основе своей было следствием крушения государственного аппарата. Оно не долго длилось, но было впечатляющим, о чем свидетельствует факт убийства 6 тыс. верующих. Однако республиканское правительство с самого начала пыталось его сдерживать. И ему это удалось к началу 1937 г.»^[188] В действительности даже раньше. Ведь террор сдерживало не только республиканское государство, но и общество, которое взяло на себя задачи рухнувшего государственного аппарата.

Фашизм, помощь и невмешательство

К 20 июля стало ясно, что на большей части территории страны вооруженный народ смог блокировать и разгромить мятежные части. Восставшая часть армии и отряды фалангистов не могли обеспечить военный перевес над многочисленной милицией республиканцев. Флот и авиация в своем большинстве поддержали республику. Основные силы мятежников могли быть блокированы республиканским флотом в Марокко. В Испании оставалось два небольших очага мятежа. В разгар событий в авиакатастрофе погиб Санхурхо. Казалось, попытка переворота кончится полным провалом. Командование мятежниками взяла на себя учрежденная 23 июля Хунта во главе с генералом Мигелем Кабанельясом. Фактически руководство мятежом все в большей степени переходило к командующему Африканской армией Ф. Франко, который сосредоточил в своих руках контакты с Германией и Италией.

«В ходе восстания мятежная территория разделилась на три части, каждая из которых находилась под командованием уважаемого генерала, и существовал риск ослабляющего соперничества, которое наблюдалось в левом лагере. Мола, как кажется, не отличался особыми лидерскими амбициями, но, возможно, они были у Кейпо. На этом фоне успех рискованных маневров Франко поставил его выше обоих генералов в плане престижа и влияния, а позднее — и в плане фактического командования. Кроме того, Италия и Германия сразу же обратили на него наибольшее внимание. Но, вопреки мнению Виньяса, это было только дополнительным, а не решающим фактором»^[189], — пишет Л. Пио Моа. Здесь мы заступимся за А. Виньяса, тем более, что его мнение опирается на весьма аргументированную позицию П. Престона^[190]. Разумеется, дело было не в том, что некий генерал Франко первым «вышел» на Гитлера и Муссолини, и поэтому стал каудильо. Франко был одним из лидеров выступления и среди них оказался тем, кто сразу понял необходимость связать судьбу движения с фашистскими державами.

Роль внешних союзников мятежа оказалась ключевой — война стала частью международной борьбы. Советник немецкого посольства в Мадриде Швендеман сообщал 23 июля: «Развитие обстановки в начале мятежа… отчетливо свидетельствует о растущей силе и успехах правительства и о застое и развале у мятежников»^[191]. 25 июля Гитлера достигло письмо Франко с мольбой о поддержке. Германия и Италия протянули руку помощи мятежникам в этот критический для них момент. 28 июля транспортные самолеты стали перебрасывать мятежные войска из Марокко в Испанию. Авиационное прикрытие позволило Франко переправить часть сил и по морю. Республиканский флот при этом действовал нерешительно (впрочем, как и в дальнейшем). Переброска Африканской армии на территорию Пиренейского полуострова стала критически важным фактором спасения мятежа и превращения его в полноценную гражданскую войну^[192].

В 1936 г. Германия поставила мятежникам 173 самолета, Италия — 114. Вскоре стали прибывать боеприпасы, инструктора. Германия направила в зону конфликта военно-воздушный легион «Кондор». Италия «не препятствовала» отправке «добровольцев» — немедленно было отправлено около 70 тыс. человек, организованных в полки и дивизии. В декабре советский журналист 1936 г. М. Кольцов сообщил о появлении на фронте португальских частей^[193].

Для Гитлера гражданская война в Испании была настоящей дипломатической находкой. Сотрудничество в Испании помогало Германии окончательно перетянуть Муссолини на свою сторону в дипломатическом противостоянии в Европе. Для Дуче Франко был идейным братом. Гитлер относился к ситуации более цинично и высказывался за затягивание войны — чем дольше она будет длиться, тем большее раздражение Великобритании и Франции будет вызывать итальянское вмешательство. Сама Германия действовала осторожнее, ограничиваясь посылкой авиации, инструкторов и финансированием каудильо. Франко понимал, что если Италия — реальный союзник, то Гитлер играл на европейских противоречиях, стремясь затянуть испанскую трагедию. Во время Второй мировой войны Франко отплатил Гитлеру той же монетой, уклонившись от прямого участия в войне.

Помощь стран «Оси» помогла мятежникам оправиться от первого удара, полученного в июльские дни. И тут стало ясно, что республиканская милиция, превосходившая армию в условиях противоборства в городах, не может вести наступательную войну. Попытка наступления милиции НКТ на Сарагосу не удалась. Здесь фронт стабилизировался. В других регионах, где милиционная система не опиралась на прочную синдикалистскую структуру в тылу, милиция не могла организовать и достаточного сопротивления фронтальному наступлению армии.