Читать книгу - "Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто"

Так описал этот человек поразившего его кавказского героя.

В половине сентября месяца Внезапная была окончена, вооружена и занята гарнизоном. Настала очередь расплаты с чеченцами. Вся Салатавия, принимавшая участие в замыслах аварского хана, была обложена данью, которой до сих пор никогда никому не платила; андреевские, аксаевские и костековские селения подвергнуты большой контрибуции, и всем князьям приказано было собрать и доставить в лагерь такое же число лошадей, какое было отбито чеченцами.

Было между прочим дознано, что чеченцы, угнавшие табун, принадлежали к качкалыковскому племени, издавна, как мы уже видели, поселившемуся на кумыкской земле. Чтобы раз и навсегда отделаться от этих беспокойных соседей, равно наносивших вред и русским и кумыкам, Ермолов решил очистить всю кумыкскую плоскость от наносного сброда, заставив чеченцев уйти отсюда за горный Качкалыковский хребет. Деревни качкалыковцев лежали, однако же, в твердых и лесистых местах; с ними были их семьи, а защищая семьи, чеченцы дерутся упорно, и победа над ними не обходится дешево. Нужно было добиться того, чтобы чеченцы сами удалили свои семейства, а к этому понудить их можно было только примером ужаса. И вот искупительной жертвой был избран богатый надтеречный аул Дады-Юрт, жители которого были поголовно разбойники, умевшие весьма искусно хоронить концы, а между тем более всех тревожившие казачьи станицы. Донскому генералу Сысоеву приказано было скрытно подойти к аулу, окружить его и предложить жителям добровольно перебраться за Сунжу; в случае отказа – взять аул штурмом и никому не давать пощады.

Пятнадцатого сентября, на рассвете, Сысоев подошел к аулу. Шесть Кабардинских рот, семьсот казаков и пять орудий развернулись в боевой порядок и стали в ожидании ответа. Дады-юртовцы отказались, однако, принять предложенные условия, и Кабардинским ротам приказано было идти на приступ. Чеченцы приготовились к защите. Начался отчаянный, кровопролитный бой, какого русским войскам еще не случалось до того времени испытывать на Кавказе, не исключая даже известных Булгаковских штурмов. Каждый двор, окруженный высоким каменным забором и представлявший собою род небольшой крепости, приходилось сперва обстрелять артиллерией и потом уже брать приступом. Солдаты на руках перетаскивали орудия от одного дома к другому и устанавливали их под сильнейшим ружейным огнем неприятеля, стрелявшего почти в упор, и большая часть артиллеристов действительно была перебита или переранена, но их заменяли солдаты и казаки, и огонь не прекращался. И едва только пробивалась хоть малейшая брешь, едва осыпалась хоть небольшая часть стенки, солдаты бросались в проломы, и там, в темных и душных саклях, шла невидимая кровавая резня штыками и кинжалами. Ни один солдат, попавший в лабиринты саклей, не мог уже и думать об отступлении; еще менее думали о нем чеченцы, в первый раз атакованные русскими в ауле, из которого не успели вывести семейств. Ожесточение с обеих сторон росло с каждой новой жертвой. Некоторые чеченцы, видя, что им не устоять, на глазах солдат резали жен и детей; многие из женщин сами бросались на солдат с кинжалами или, напротив, кидались от них в горевшие дома и живыми гибли в пламени. Потери с обеих сторон быстро увеличивались. Пришлось наконец спешить большую часть казаков, чтобы послать их на помощь к Кабардинским ротам, и, несмотря на то, ужасное побоище длилось еще несколько смертных часов. Аул был взят окончательно только тогда, когда истреблены были поголовно все его защитники, когда из многочисленного дады-юртовского населения осталось в живых только четырнадцать человек, да и то тяжело израненных. В плен взяты сто сорок женщин и детей, которых солдаты пощадили из сожаления, после того как они остались уже безо всякой защиты и просили помилования. Многие женщины и даже дети были ранены, но вдвое большее число их было вырезано или погибло в пожаре, охватившем селение. Солдатам досталась богатая добыча, так как дады-юртовцы, жившие по преимуществу разбоем и не пропускавшие ни одного случая принять участие в набеге на русские станицы, были богаты. Аул в буквальном смысле слова был уничтожен до основания.

Потеря с русской стороны была также весьма значительная; сам генерал-майор Сысоев был ранен пулей в ногу, из строя выбыло десять офицеров и около двухсот двадцати нижних чинов, то есть более четверти всего отряда.

Прошло две недели. Ермолов все еще стоял у Внезапной, а слух о жестокой судьбе Дады-Юрта между тем облетел уже горы и, разумеется, ранее всех достиг качкалыковских селений. Качкалыковцы встревожились, особенно когда, на второй или на третий день, распространился слух, что показались русские. Слух оказался верен, но к удивлению чеченцев, отряд остановился на самой границе качкалыковской земли и спокойно расположился лагерем. Куда он направится – никто не знал. Качкалыковцы находились в томительном ожидании.

“С ними,– говорит Ермолов в одном из своих частных писем,– определил я систему медления и, как римский император Август, могу сказать: “Я медленно спешу”.

Действительно, отряд полковника Базилевского был выслан Ермоловым только для того, чтобы привлечь на себя внимание качкалыковцев и этим дать возможность Сысоеву пройти без потерь от разоренного аула Дады-Юрт ближайшей, но опаснейшей дорогой в Грозную. В свою очередь, Сысоев, достигнув Грозной, должен был ночью тридцатого сентября сделать быстрый набег за Хан-Кале и этим отвлечь засунженских чеченцев от помощи качкалыковцам. Так медленно, но верно подготовлял Ермолов успех над качкалыковскими аулами, от которых ожидал сильного сопротивления.

И вот, первого октября, пронеслась среди качкалыковцев весть: “Идет Ермолов”. Со стороны Внезапной, извиваясь длинной лентой и сверкая штыками, действительно двигались шесть батальонов и шестнадцать орудий – прямо на качкалыковские деревни. В аулах поднялась ужасная суматоха. Напуганные примером дады-юртовцев, чеченцы спешили сделать то, чего именно и желал Ермолов, то есть отправляли в дремучие леса свои семьи, сами же они давали друг другу клятвы умереть на развалинах своих аулов.

По мере приближения русских войск решимость чеченцев умереть должна была, однако же, значительно ослабевать; в этом теперь не было и нужды: семьи их были в безопасности, следовательно защищать им было некого, а деревянные сакли в местности, богатой лесом, не стоили того, чтобы за них терять хоть каплю крови. Эта логика должна была наконец восторжествовать; и когда войска второго октября подошли к Исти-Су (Горячая вода), главной качкалыковской деревне, населенной, как выражается Ермолов, “величайшими из разбойников”, то сопротивление оказалось сравнительно уже незначительным. Чеченцы встретили русских, правда, ружейным огнем из окопов. Но две роты Кабардинцев быстро заняли сильный завал, устроенный на кладбище, за которым скрывался неприятель, а третий батальон апшеронцев был двинут на штурм аула. Это был дебют, первый кавказский бой полка, которому суждено было впоследствии уже в бесчисленных боях стяжать себе громкую и заслуженную известность. Апшеронцы исполнили задачу молодцами. Пренебрегая огнем неприятеля, они без выстрела пошли в штыки, ворвались в аул и предали его пламени. В мечети да в некоторых саклях произошли упорные кровавые схватки, но через полчаса аул находился уже в нашей власти, а чеченцы рассеялись по окрестным лесам. День этот тем не менее стоил русским шести офицеров и шестидесяти трех нижних чинов выбывшими из строя – обстоятельство, показывающее, как много жертв предотвратили мудрые распоряжения Ермолова.