Читать книгу - "История Рима - Теодор Моммзен"

Римляне долгое время относились к совершавшемуся в Испании без достаточного внимания: они видели просто желание вознаградить себя за потерянное в войне с ними там, где готовилась им новая борьба. Мысль о возможности нападения на Италию сухим путем из Испании никому и в голову не приходила, настолько казалось невероятным подобное предприятие при тогдашних условиях. Когда в Риме думали о войне с Карфагеном, то всегда имели в виду прямо перенести войну в Африку, как это совершенно ясно по началу войны в 218 г. Когда римляне потребовали в 226 г., чтобы карфагеняне не распространяли своих владений к востоку от Эбро, то они хотели просто положить предел слишком быстро возраставшему обогащению Карфагена, а вовсе не думали этим препятствовать движениям карфагенского войска: полководец, который бы решился и мог бы двинуться на римлян, конечно, не остановился бы пред договором.

Рим не торопился начинать новую борьбу отчасти для того, чтобы не лишиться карфагенской контрибуции, которая не вся еще была выплачена и поступление которой, конечно, прекратилось бы с началом войны, а потом – ив надежде, что со смертью Гамилькара умрут и обширные замыслы, когда же деятельность Гасдрубала не оправдала этого расчета, римляне решились на войну, но им пришлось употребить несколько лет на то, чтобы покончить с галлами в долине реки По, так как направить все войска в Африку, оставив их в тылу, было бы неблагоразумно. Поведение Рима было, таким образом, вполне понятно, но действовал сенат непредусмотрительно и вяло. Политика Рима всегда, впрочем, более отличалась настойчивостью и последовательностью, чем быстротою соображения и широтою взгляда.

Казалось, счастье покровительствовало великим замыслам Гамилькара. Он сам и Гасдрубал имели время создать средства для борьбы. В лице Ганнибала (родился в 247 г.) вырос гениальный вождь. С младенческих лет Ганнибал был при отце, в его походах, в его лагере, он сражался рядом с отцом; когда тот пал в битве, при Гасдрубале он командовал конницею и обнаружил блестящую храбрость и высокие дарования вождя. Рано узнали его воины, рано узнал он их и заслужил их любовь. Он жил как простой солдат, но умел приобрести и наилучшее образование, доступное знатным финикийцам его времени. Ему было 28 лет, когда армия, после смерти Гасдрубала, провозгласила его главнокомандующим. Он принял наследство отца и зятя и доказал, что был достоин продолжать дело таких людей. И от римских писателей, и из карфагенских источников до нас дошли только пристрастно-враждебные отзывы о Ганнибале, но.если не верить явно нелепым выдумкам, то и из таких рассказов личность Ганнибала выступает в ярком блеске. Глубоко чувствующая, страстная натура, он умел с поразительным хладнокровием обдумывать и подготовлять свои предприятия, а осуществлял их с горячею, неукротимою энергиею. Никто не был способнее его придумывать такие способы и решения, каких никто другой не ожидал. Как умел Ганнибал увлекать людей и властвовать над ними – о том свидетельствует вера, какую питала к нему армия, и то влияние, какое он, уже беспомощным беглецом, приобретал у азиатских властителей. Всюду, где Ганнибал ни появлялся, он привлекал все взоры и властвовал в силу своего умственного превосходства,- это был бесспорно великий человек.

Когда Ганнибал получил командование, война с Римом была уже для него решена, и он выискивал лишь предлог начать ее. Но в Карфагене после смерти Гамилькара и Гасдрубала партия мира получила решительный перевес, и правительство делало все, чтобы избежать столкновений. Ганнибал попытался мелкими придирками вызвать союзный с Римом Сагунт на какой-нибудь поступок, которым можно было бы воспользоваться для начала войны, но сагунтинцы только пожаловались в Рим. Римляне прислали комиссаров – и на месте им сразу стало ясно, какое создалось в Испании положение, они поняли, что в Испании образовалось как бы новое, могучее государство. Постаравшись как-нибудь отстранить немедленный разрыв, они сообщили в Рим, что война неизбежна, и там с лихорадочной поспешностью стали к ней готовиться. Тогда Ганнибал сделал решительный шаг под ничтожным предлогом он напал на Сагунт, осадил его, и после упорной восьмимесячной обороны, справедливо славной в истории осад, Сагунт был взят. Теперь разрыв стал неизбежен: римляне не могли оставить без наказания покорение союзного города, а в Карфагене, когда получена была весть о крупном военном успехе, особенно же когда из завоеванного Сагунта была прислана огромная добыча, партия мира не могла уже восставать против Ганнибала. В 218 г. прибыло в Карфаген римское посольство, и после знаменитой сцены, когда один из членов посольства, подобрав свой плащ, сказал, что тут держит он и войну и мир, и предложил карфагенскому сенату выбирать, сенат предоставил выбор ему, римлянин предложил войну – и его предложение было принято… Ганнибал был уже вполне готов.

После взятия Сагунта он вернулся в столицу Испании Карфагену и сделал последние приготовления к войне. В качестве главнокомандующего всеми военными силами государства он должен был озаботиться защитою и африканских, и испанских его владений. В Африку он отправил корпус приблизительно в 20 000 человек, около 12 000 оставил в Испании, флотским эскадрам тоже даны были указания, и последствия доказали, что с этой стороны все принятые Ганнибалом меры были вполне целесообразны. У Ганнибала осталось еще до 80 000 пехоты, до 12 000 всадников и 37 слонов,- это были те силы, с которыми он мог двинуться на Рим. Ганнибал, конечно, понимал, что такими силами нельзя сломить и уничтожить грозного врага его родины,- превосходное, преданное войско было в глазах Ганнибала лишь авангардом, лишь средством нанести первые удары. Он составил план обширной коалиции, он поднимал против Рима и галльские, и кельтские племена, и царя македонского, и владыку Сирии. Ганнибалу не удалось вдруг обрушить на Рим всех этих врагов, но план был задуман широко и вполне соответствовал и величию задачи, и гению Ганнибала. Он понимал, что решительный удар своему врагу он может нанести только в Италии. Но высадка из Африки в южные области Италии не могла вести к цели: там римское господство было давнее, прочное, к нему привыкли, его ценили, там было множество укрепленных пунктов и всякие оборонительные средства врага были велики. Вторжение с севера представляло значительные выгоды: здесь жили племена лигуров и кельтов, еще недавно подчиненные, не забывшие своей самостоятельности и не расположенные к римлянам,- армия, заключавшая в своих рядах немало испанских кельтов, должна была встретить здесь хорошее к себе отношение. Решаясь напасть с севера, Ганнибал должен был выбирать между морским переездом и движением по материку, он избрал последнее – отчасти, может быть, желая избежать случайностей плавания, отчасти, вероятно, и для того, чтобы укрепить в пути свои связи с племенами, на которые он рассчитывал и с которыми вел уже переговоры.

Весною 218 г. Ганнибал выступил. Он шел с войском, которое боготворило его, солдаты собрались под его знамена добровольно,- после Сагунта он дал всем годичный отпуск. Свободный от финикийской узости взгляда, Ганнибал клятвенно обещал всем либийцам права карфагенского гражданства, если они вернутся победителями. Он изложил войску принятые им меры, сообщил о завязавшихся союзах – и все если не поняли, то почувствовали орлиный взгляд и твердую руку своего вождя. В пламенной речи сказал он солдатам о гибели, которую римляне готовят их родине, сказал о надменных требованиях врага и умел показать, что внутреннее положение Рима дает надежду на успех в борьбе. Войско выступило полное веры в своего гениального вождя, полное решимости на все, чтобы достигнуть великой цели.