Читать книгу - "Моя автобиография. Совет молодому торговцу - Бенджамин Франклин"

В 1739 году к нам прибыл из Ирландии достопочтенный мистер Уайтфилд, прославившийся там как странствующий проповедник. Сначала ему было разрешено проповедовать в некоторых из наших церквей, но он пришелся не по душе духовенству, и оно очень скоро лишило его кафедры, так что он был вынужден проповедовать в окрестностях города. На его проповеди стекалось множество людей всех сект и вероисповеданий. Я тоже был в их числе. Меня всегда наводило на размышления необычайное влияние его ораторского искусства на слушателей, которые восхищались им и уважали его, хотя обычно он обличал их, называя «полуживотными и полудьяволами». Вскоре в образе жизни населения нашего города произошла поразительная перемена. Если раньше о религии не думали или были к ней безразличны, то теперь, казалось, весь свет стал религиозным; вечером нельзя было пройти по улицам города, чтобы не услышать пения псалмов, доносившегося из каждого дома.

Собираться на открытом воздухе в любую погоду было неудобно, и потому скоро было решено построить дом для собраний. Были назначены лица для сбора пожертвований, и за короткое время были собраны суммы, достаточные для покупки земли и постройки здания в сто футов длины и семьдесят футов ширины, т. е. размером примерно с Вестминстерхолл. Работы велись с таким увлечением, что были завершены гораздо раньше, чем предполагалось. Дом и земля, порученные попечителям, могли быть использованы любым проповедником любых религиозных убеждений, который пожелал бы что-либо сказать жителям Филадельфии; ведь целью постройки было не обслуживание какой-либо отдельной секты, а всего населения в целом, так что, даже если бы константинопольские муфтии пожелали послать миссионера, чтобы проповедовать нам магометанство, то он нашел бы кафедру к своим услугам.

Покинув Филадельфию, мистер Уайтфилд проповедовал во всех колониях вплоть до Георгии. Заселение этой провинции началось недавно, но ее первыми жителями были не крепкие, трудолюбивые крестьяне, привычные к сельскохозяйственным работам – единственно пригодные для этой цели люди, а семьи разорившихся лавочников и других несостоятельных должников; среди них было много ленивых бездельников, выпущенных из тюрем. Попав в леса, все эти люди, не умеющие расчищать землю и неспособные переносить трудности нового поселения, гибли в огромном количестве, оставляя без всяких средств множество беспомощных детей. При виде их жалкого положения в великодушном сердце мистера Уайтфилда родилась мысль построить сиротский дом для содержания и воспитания таких детей. Вернувшись на север, он стал в своих проповедях призывать население к участию в этом добром деле и собрал большие пожертвования, ибо его красноречие обладало чудесной властью над сердцами и кошельками слушателей, примером чему могу служить я сам. Я не возражал против этого проекта, но, поскольку Георгия была тогда бедна материалами и рабочими руками и все это предполагалось выслать из Филадельфии, что потребовало бы больших расходов, я считал, что было бы лучше построить дом в Филадельфии и привезти детей сюда. Я посоветовал это, но он настаивал на своем первоначальном намерении и отверг мой совет; тогда я отказался внести пожертвование. Вскоре после этого мне случилось присутствовать на одной из его проповедей, по ходу которой я понял, что он собирается кончить сбором пожертвований, и я в душе решил, что от меня он ничего не получит. В кармане у меня была горсть медных монет, три или четыре серебряных доллара и пять золотых пистолей. Но, слушая его, я постепенно смягчился и решил отдать медяки. Через некоторое время его блестящее красноречие заставило меня устыдиться, и я решил пожертвовать серебро; а кончил он так прекрасно, что я опустошил весь свой карман, высыпав на поднос сборщика золото и все остальные монеты. На проповеди присутствовал также один из членов нашего клуба, разделявший мое мнение относительно постройки в Георгии; подозревая, что будет сбор, он из предосторожности очистил свои карманы, прежде чем выйти из дому. Но к концу проповеди ему очень захотелось сделать пожертвование, и он обратился к стоявшему с ним рядом соседу с просьбой одолжить ему немного денег. К несчастью, просьба эта была обращена к единственному, быть может, человеку во всем собрании, твердость которого не была поколеблена проповедником. Он ответил: «В любое другое время, друг Гопкинсон, я охотно одолжил бы тебе деньги, но не сейчас, потому что ты, кажется, немного рехнулся».