Читать книгу - "Фальшивомонетчики третьего рейха. Операция "Бернхард" - Вильгельм Хеттль"

Со временем я мог даже оказывать на Кальтенбруннера определенное влияние. Вместе с тем мне представилась возможность узнать его поближе. Он не был пропитан злом как Гейдрих и не являлся хладнокровным чудовищем, испытывавшим внутреннюю потребность творить зло. Конечно, и на Кальтенбруннере лежит много вины, но взвалил-то он ее на себя из-за собственной пассивности и податливости распоряжениям и указаниям, шедшим сверху и от различных влиятельных лиц, а не по своей инициативе и не из-за слишком активной деятельности. Естественно, это не снимает с него вины, но более объективный суд, нежели нюрнбергский, мог бы найти и смягчающие обстоятельства. К ним, в частности, относится то, что он довольно часто отводил от подсудимых смертные приговоры.

Встретили меня на моем новом рабочем месте в VI управлении на Беркаэрштрассе в районе Шмаргендорф Берлина не слишком приветливо. За мной так и ходила репутация «оппозиционно настроенного австрийца». А моя критика решений, принимавшихся «на самом верху», вызывала у многих моих коллег по работе чуть ли не ужас. К счастью, находились и другие, не желавшие слепо следовать за Гитлером в пропасть. Гитлер если и не знал точно, то догадывался об этом. В 1944 году, гневно отклонив одно из моих предложений, он сказал недовольно Кальтенбруннеру:

— В вашем управлении внешней разведки у меня не меньше противников, чем в ведомстве Канариса.

Это было, конечно, преувеличением, но в VI управлении действительно росла критика государственной политики, в том числе и распоряжений самого фюрера, хотя и без прямого упоминания «его священной особы». Такое положение вещей может быть подтверждено документально, ибо, несмотря на приказы об уничтожении документации и других секретных материалов в конце войны, кое-какие архивные дела все же сохранились.

После краткого ознакомления с делами я совершил поездку по своему региону, посетив страны европейского Юго-Востока и Балканы, завернув под конец в Италию. Эти страны, за исключением Италии, и ранее входили в ведение отдела, который я теперь возглавил. Поскольку ватиканский реферат был передан мне по моему требованию, руководство передало мне и всю Италию, что явилось для меня большой неожиданностью. Собственно говоря, немецкая секретная служба в Италии была, по образному выражению, в самом зачаточном состоянии, так как Гитлер, сделав галантный жест, к которым иногда любил прибегать, запретил вести разведывательную деятельность в стране «своего большого друга Бенито Муссолини». Мои предшественники строго придерживались этого указания. Поэтому из Италии поступали очень скупые сообщения. Информация о партнерах по оси приходила в основном из других стран и черпалась из донесений полицейских атташе.

В Риме я встретился о неким Греблем. Он еще раньше работал на нелегальную эсэсовскую разведку в Тироле, поставляя сведения об итальянских укреплениях на перевале Бреннер. Я знал его уже давно, так как он сидел в Инсбруке, представляя интересы нашего управления, и по-прежнему вел пристальное наблюдение за Италией. В Риме он проинформировал меня без прикрас о слабых позициях немецкой секретной службы в Италии, обратив мое внимание на то, что полное отсутствие достоверной информации о том, что происходит в руководящих фашистских кругах, может иметь опасные последствия для немецкой политики и дальнейшего хода войны. Из-за известного приказа фюрера он и сам не мог заниматься здесь разведывательной деятельностью, чего настоятельно требовала обстановка. Вместо этого Гребль был задействован в «операции Бернхард», по линии которой и разезжал по Италии. Но даже и эта акция в последнее время стала терять свой размах, поскольку Шелленберг опасался любых срывов.