Читать книгу - "На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов"

— Петя, на тебя смотрит вся Россия! Не осрамись!

Я, конечно, понимал, что от моей батареи во многом будет зависеть исход боя. Россию, может, и не спасу, но мои пушкари, которых я чему-то все же научил, сумеют постоять за себя. Быстро оценив сложившуюся обстановку, я понял, что для пехоты и для нас, артиллеристов, представляет опасность появившаяся на переднем крае шестиорудийная батарея противника, которую засекли наши разведчики. Это на данный момент моя главная цель. Подаю команду: «Батарея, к бою! Залп!» Ловлю в бинокль четыре воздушных взрыва.

По правилам стрельбы, пристрелочный огонь по цели следует вести одним орудием по одному снаряду, постепенно приближая разрывы к цели, беря ее в «вилку», а на поражение идет стрельба всей батареей, четырьмя орудиями. В ходе боя стреляют и соседние батареи, поэтому трудно определить, кто бьет по этой цели. Я уже приспособился стрелять на поражение всей батареей без пристрелки.

На этот раз быстро «ухватил» свои разрывы, ввел все же некоторые поправки и перешел на поражение цели беглым огнем. Первые же залпы взметнули в воздух фонтаны черной, жирной земли и огня, поражая врага. Вскоре три орудия были уничтожены, два повреждены, и только одно немцам удалось с большим трудом увезти за бугор.

Контрбатарейная стрельба продолжалась. Стреляли мы, стреляли и немцы. Поле боя затянулось дымом, разрывы снарядов рвали воздух с оглушительным треском. Большие потери не остановили гитлеровцев, они упрямо лезли вперед. Напряжение боя нарастало с каждой минутой. Трудно приходилось нашей пехоте, кое-где начались рукопашные схватки. Я решил помочь мотострелкам и открыл огонь шрапнелью по вражеской цепи. Гитлеровцы заметались, залегли, потом, пятясь, побежали. Наши снаряды провели хорошую «прополку» в их рядах, и эта атака захлебнулась. Бой постепенно затихал. Приближался вечер.

Последнее время я взял себе за правило записывать важнейшие события дня. Вот и теперь, вытащив из планшетки тетрадь, нацарапал карандашом: «Уничтожена батарея врага. Пушкари работали четко и слаженно». Таких коротких записей к концу войны наберется много, и они сослужат мне хорошую службу: помогут восстановить в памяти многие события.

Выдержав тяжелый бой, мы привели себя в порядок, осмотрели пушки, с большим аппетитом поели пшенной каши с мясными консервами. Я приказал батарейцам не покидать огневую позицию, а сам отправился на командный пункт к Вересову. Комдив встретил меня радушно, поблагодарил за хорошую «работу», особенно — за уничтожение вражеской батареи. Тут же вытащил карту, ткнув пальцем в зеленоватое пятно, приказал взять под наблюдение лощину, уходящую клином к переднему краю. Вересов опасался, что по этой лощине ночью немцы могут подбросить подкрепления и атаковать нашу пехоту. Эти опасения были вполне обоснованными.

Возвратившись на батарею, я принял, как мне казалось, единственно правильное решение — вести одним орудием так называемый «беспокоящий огонь» в течение всей ночи. Если немцы захотят по этой лощине подтянуть резервы, то они будут попадать под наш поражающий огонь. Пристреляв это место на всю глубину, командир орудия, меняя угломер и прицел, через определенные промежутки времени производил новый выстрел. В этом и заключалась наша маленькая хитрость.

Ночь на батарее прошла спокойно, тихо, если не считать стрельбы одним орудием. Утром немцы снова пошли в атаку, и снова завертелась огненная карусель. По нашему переднему краю прицельно била с закрытой позиции немецкая батарея. По звуку выстрелов и разрывам снарядов я определил, что она находится где-то недалеко. Но где? На карте, левее нашей позиции, обнаружил маленькую деревеньку. В бинокль просматривались только деревья и крыши некоторых домов при дороге, уходящей куда-то в степь.

Стал прикидывать, где бы, будучи на месте немецкого командира батареи, я поставил пушки? Конечно, где-нибудь в садах, за домами. В деревне их замаскировать легче, чем на открытой местности. Приказал разведчикам внимательно понаблюдать за деревней, выявить кольца дыма, которые появляются после выстрела над стволами орудий, хотя самих орудий может быть и не видно. Разведчики подтвердили мою догадку.

В стереотрубу я заметил эти чуть голубоватые дымки, по ним определил положение немецкой батареи и нанес ее на карту. Стреляли по деревне, не жалея снарядов. Батарейцы и на этот раз не подвели. Сначала над деревней появился черный дым, затем к небу взметнулось желтое пламя. Видно было, как по дороге промчались лошади, запряженные в артиллерийский передок. Я дал еще несколько залпов — раздался мощный взрыв, видимо, наши снаряды угодили в склад боеприпасов. Больше немецкая батарея не стреляла. На нашем счету появилась еще одна уничтоженная цель.

Спесь с немцев мы сбили, но они еще продолжали чувствовать себя на фронте хозяевами положения. Мы были свидетелями интересного явления: наступало обеденное время, и они прекращали стрельбу, брались за котелки и принимали пищу. В общем, война войной, а обед по расписанию.

Наблюдая за противником, разведчики заметили, как в овраге, поросшем кустарником, по тропинке ходят с котелками немецкие солдаты. В кустарнике они еще как-то маскировались, а на открытой местности сделать это было трудно. Соображаю, что где-то в овраге у них кухня. В полдень картина повторяется. Говорю своим батарейцам:

— А что, хлопцы, испортим фрицам аппетит? Дадим на десерт им несколько залпов? Батарейцы улыбаются:

— Знамо дело, дадим!

Я определил координаты новой цели, нанес на карту, подготовил исходные данные и передал команду на огневую позицию. Мы еще немножко подождали, пока немцев соберется побольше, и шарахнули всей батареей. Что творилось в овраге, можно было себе представить. Но, скорее всего, было очень жарко.

Позже я узнал у командира дивизиона о том, что немцы понесли большие потери от огня 2-й батареи. Во всяком случае, противник утром отказался от атаки на нашем участке фронта. Вересов обещал доложить о наших успехах комбригу Мельникову, чтобы в приказе отметить моих бомбардиров.

В ходе июньских оборонительных боев наш дивизион справился со всеми поставленными задачами, чего не скажешь о всей 1-й мотострелковой бригаде. Я знал, что Катуков был недоволен действиями комбрига, но в чем тогда провинился Мельников, мне не было известно. После войны, уточняя некоторые детали боевых действий частей, в которых мне довелось воевать, в архиве обнаружил приказ по 1-му танковому корпусу, датированный от 1 июля 1942 года, в котором говорилось: «Преступно отнесся к делу командир 1-й мсбр полковник Мельников: был пьян, руководить боем, как положено, не мог, штаб во главе с майором Емельяновым был беспомощен».^[4]

Из этого документа я узнал, что Мельников приказал посадить пехоту на танки, но успеха добиться не сумел. Бригада понесла значительные потери. Не вмешайся тогда Катуков, потери в живой силе и технике были бы еще больше. «Много еще нужно сделать тов. Мельникову, чтобы искупить свою вину перед Родиной», — таков был вывод штаба корпуса.

Позже полковник Мельников был отстранен от командования бригадой.