Читать книгу - "Начало Руси - Дмитрий Иловайский"

Предварительно сделаем следующую оговорку. Мы переносим дошедшую до нас редакцию начальной летописи приблизительно лет на 100 вперед; но этому разногласию с существующим мнением не придаем главного значения в вопросе о происхождении Руси. Предположим, что до нас дошла редакция начала XII века или конца XI, и тогда известие о Варягах-Руси остается такой же легендой, как и теперь; ибо летописец все-таки говорит о событии, которое совершилось до него почти за 250 лет. (Легенда о Вильгельме Теле появилась около полутораста лет после битвы при Моргартене.) На таком расстоянии никакое предание не может получить веры, если оно не подтверждается другими, независимыми от него свидетельствами или такими историческими явлениями, которые находятся с ним в непосредственной связи. Например, о пришествии Руси из Скандинавии не говорят никакие европейские и азиатские летописи; но если бы, при недостатке свидетельств, мы в своей дальнейшей истории все-таки видели несомненную борьбу в населении двух элементов, иноземного и туземного, и находили несомненно чуждую примесь в русском языке и т. п., тогда легенда могла бы получить какую-нибудь достоверность. Ничего подобного нет. Никакой борьбы разнородных начал в населении Киевской Руси мы не видим, никакой иноземной струи в народном языке или в письменных памятниках нет. В самых первых памятниках нашей письменности, в договорах с Греками, Русь является туземным народом и не делает ни малейшего намека на варяжское происхождение; напротив, в первом своем юридическом своде, т. е. в Русской Правде, Русь относится к Варягам как к иноземцам и иноплеменникам (Русская Правда, конечно, существовала уже до Ярослава I; это существование подтверждается ссылками упомянутых договоров на "Русский закон"). Таким образом, и при существующем мнении о редакции начальной летописи призвание Варяго-руссов остается легендой. Но мы кроме того в самой летописи считаем редакцию этой легенды искаженной в более позднее время.

Здесь не место распространяться о тех ученых работах, которые, вопреки мнению г. Погодина, постепенно и неоспоримо доказали, что приписывать Нестору нашу начальную летопись есть плод недоразумений (такой же старый предрассудок, каким мы считаем призвание Варягов). Нестор был автором Жития Бориса и Глеба и Жития Феодосия Печерского. Но кто были наши древнейшие летописцы, судить о том трудно; ибо никакой цельный летописец до нас не дошел, а дошел летописный свод^[35]. Мы предпочитаем мнение гг. Срезневского и Костомарова, что первая часть этого летописного свода, оканчивающаяся 1116 годом, принадлежит Сильвестру, игумену Выдубецкого Михайлова монастыря; о чем он сам ясно заявил известною припискою ("Игумен Сильвестр святаго Михаила написах книги си летописец, надеяся от Бога милость прияти, при князе Владимире, княжащу ему в Киеве, а мне в то время игумянищу у святого Михаила в 6624, индикта 9 лета"). На Сильвестра указывает и хронологический перечень киевских княжений, поставленный в начале свода и доведенный до начала княжения Владимира Мономаха. Но и этот Сильвестров свод не дошел до нас в своем первоначальном виде; о чем свидетельствуют разные вставки, которые не могли принадлежать Сильвестру, а принадлежали его списателям и продолжателям, местами дополнявшим его, местами сокращавшим^[36].

Итак, повторяю, разногласие наше с мнением ученых состоит в том, что мы Сильвестров свод или Повесть временных лет считаем неотъемлемой частью того летописного свода, который оканчивается XII веком. Характер некоторой цельности (опять-таки за исключением позднейших искажений и сокращений) мы признаем только за всем Киевским сводом вместе взятым, и не делим его на две неравные части: до и после 1110 года.

Где, когда и кем составлен этот свод?

На вопросы: "откуда взялось имя Русь и где жила первоначально Русь?" г. Погодин лаконически отвечает: "Открытое поле для догадок". (Зап. Акад. Н. т. VI.) Мы также можем ответить на свой вопрос о летописи. Тем не менее предложим и свои догадки, которые могут быть приняты к сведению при дальнейшей разработке этого вопроса.

Киевский свод, конечно, составлен в то время, на котором он останавливается, т. е. в конце XII или начале XIII века: а потому спрашиваем: не был ли он составлен в том же Михайловом Выдубецком монастыре, где писал игумен Сильвестр, и также игумном этого монастыря Моисеем? В пользу такой догадки говорит следующее обстоятельство. Свод заканчивается известием о построении стены Выдубецкого монастыря и похвальным словом ее строителю великому князю киевскому Рюрику Ростиславичу. Кому же было писать эту похвалу и благодарность как не игумну Выдубецкого монастыря? А игумном в то время был Моисей, о котором упоминается под 1197 годом и потом в самом похвальном слове. Похвала прямо обращается к Рюрику и говорит: "Мы, смиренные, чем можем воздать тебе за твои благодеяния, которыя ты нам творишь и творил? Только молитвами о здравии твоем и о спасении. Приими писание нашей грубости как словесный дар, на похваление добродетелей. - Мы твои должники и молитвенники. Наш присный Господине, единомысленно суще ко избранному сему месту" и пр. Ясно, что обращение к Рюрику здесь делается от лица Выдубецкого монастыря. В этой похвале заметна притом особая наклонность вспоминать о Моисее Израильском; о нем говорится три раза; что также намекает на имя или самого автора или того, кто руководил писавшим.