Читать книгу - "Король - Бен Кейн"

что Рис понятия не имеет о государственных делах, стоявших за этими событиями, и в нескольких словах объяснил ему. При упоминании о Генрихе и Филиппе лицо его помрачнело.

– Если бы нам только удалось вызволить короля, – сказал я, не сдерживая отчаяния.

– Я пытался пробраться в Дюрнштейн, – отозвался Рис. – Но для этого нужны крылья.

– Боюсь, в том месте, куда мы направляемся, будет так же, – заметил я. – Я бы предложил тебе попробовать залезть в постель к еще одной девчонке, из числа тамошних служанок, а дальше посмотрим. – Я отсыпал ему половину из оставшихся золотых монет. – Вдруг поможет: подмазать где надо, выудить сведения.

Рис подмигнул, а потом, заметив подходившего Хадмара, увел своего коня в сторону, не проронив больше ни слова.

Лицо Хадмара было озабоченным. Я спросил, в чем дело.

Выяснилось, что владельца гостиницы накануне посетил важный гость, ни больше ни меньше как папский нунций. Престарелый папа Целестин, третий носитель этого имени, прослышав о пленении Ричарда, стал действовать незамедлительно.

– Он отлучил герцога Леопольда, – сказал Хадмар, насупив брови.

Именно об этом я тебя предупреждал не далее как накануне, хотелось закричать мне, но нехорошо бить лежачего. Мне было выгоднее сохранять с Хадмаром хорошие отношения, а не портить их.

– Новость неприятная, хотя и вполне ожидаемая, – сказал я. – Что будет делать твой господин?

– Молиться, – ответил Хадмар без тени иронии.

Одним этим делу не поможешь, подумал я, тая надежду, что папский гнев заставит Леопольда отпустить короля на свободу.

Остаток пути я проделал рядом с Хадмаром. Нас объединяла любовь к охоте, соколиной и не только, так что предметов для разговора было множество. Я поведал ему о балобанах, за применением которых наблюдал в Утремере, и с неподдельным любопытством выслушал прочувствованный рассказ о сапсане, которого он приучал к рукавице. Где было уместно, я старался добавлять толику лести.

К концу дня от настороженности кастеляна не осталось и следа: он угостил меня вином из своей фляги и пообещал взять с собой, когда в следующий раз будет выезжать с соколом. Я не стал ловить его на слове, заметив вместо этого, что очень хочу увидеться с Ричардом, моим господином. И совершенно правдиво заявил, что в последний раз так надолго мы разлучались пять лет назад.

От природы Хадмар был человеком добрым. После нашего приезда в замок – внушительное сооружение на вершине холма, милях в двадцати от Вены, – он отправился с докладом к Леопольду, а нас с Гийомом распорядился препроводить к королю.

Когда мы вошли, Ричард стоял спиной к двери. Я улыбнулся: этим он выказывал откровенное презрение к тюремщикам. В комнате было уютно: два окна, душистое сено на полу, огонь, потрескивающий в очаге. Стены покрывали гобелены тонкой работы, а большая кровать была застлана медвежьей шкурой.

Стоявший за нами жандарм не спешил заговорить, и я воспользовался случаем.

– Сир, это мы, – сказал я.

Король развернулся, лицо его осветилось радостью.

– Руфус! Гийом! – Сделав три широких шага, он пересек комнату и обнял меня. Потом отстранился немного, не снимая руки с моих плеч, и вгляделся в мое лицо. – Как мне не хватало тебя, Фердия.

– И мне вас, сир, – ответил я хрипло.

– Я и не надеялся увидеть так скоро других моих товарищей, – сказал король, обняв Гийома.

Заметив наше недоумение, он пояснил:

– Граф Мейнард тоже был в Регенсбурге. Он привез с собой де Бетюна и остальных, кроме Риса. Вот так.

Он испытующе посмотрел на меня. Отдавая себе отчет, что стражник стоит на пороге, я подмигнул. Ричард сразу понял мой намек и едва заметно кивнул. Когда мы станем чувствовать себя свободнее, можно будет поговорить об этом.

Ричард усадил нас у огня, собственноручно разлил вино и только потом уселся сам. Он поднял тост за товарищей, павших в Утремере.

– За Филипа, – провозгласил он, перехватив мой взгляд.

Этот его оруженосец был одним из самых близких моих друзей. Король не стал возражать, когда я, вспомнив также о де Дрюне, предложил выпить за погибших в море. Мы осушили кубки и стали смотреть в пламя очага.

Потрескивали поленья. Взлетали золотистые искорки. От огня растекалось тепло, согревая окоченевшие мышцы. Я придвигал ноги к очагу, как делают собаки, пока жар не сделался нестерпимым.

– Выходит, Леопольд решил, что и вас небезопасно оставлять в Дюрнштейне. Не доверяет императору ни на грош. – Ричард фыркнул. – Я не удивлен. Встреча с Генрихом была краткой, но мне хватило времени убедиться, что им движет исключительно алчность. Леопольд тоже понял это и мечтал поскорее увезти меня из Регенсбурга.

– Сир, а почему Леопольд не хочет сам получить за вас выкуп?

Этот вопрос не давал мне покоя с того мгновения, как я услышал о предполагаемой встрече с Генрихом.

– Даже человек вроде Леопольда не решится зайти так далеко, действуя против воли своего сюзерена. Ты осмелился бы потребовать выкуп за Филиппа Капета, не посоветовавшись со мной?

Я замотал головой.

– Леопольд должен либо освободить меня, чего он делать не хочет, либо прийти к соглашению с Генрихом.

Я обдумал этот выбор, и он пришелся мне не по вкусу.

– Почему император так алчен, сир? Он разорен?

– Казна его, может, и не пуста, судить не берусь. Но ему досаждают со всех сторон. Деньги за короля, – Ричард улыбнулся, – помогут ему перекупить множество врагов.

Король стал рассуждать о том, как любит Генрих совать нос в дела своих вассалов и вообще в то, что не имеет к нему никакого отношения. Такое вмешательство, не всегда желанное, вызвало многочисленные последствия. От рейнских земель до северных и восточных границ императорских владений знать либо открыто бунтовала, либо находилась на грани мятежа.

– Выходит, сир, новость об отлучении Леопольда едва ли повлияет на Генриха?

Ричард фыркнул:

– Именно так. Прежде всего потому, что папа Целестин не в силах что-либо сделать. Понимаете, если он начнет бороться, то потеряет убитыми еще больше своих епископов. Генрих уже совершал подобное.

Он имел в виду Альберта Брабантского, кандидата на епископский престол Льежа, убитого, как говорили, по приказу Генриха.

– Конечно, на понтифика не будут воздействовать, – продолжил король. – Я уже вижу, как моя мать строчит пером по пергаменту, засыпая папу просьбами.

– А Филипп, сир? Как с ним?

– Он прислал письмо Леопольду и, думаю, Генриху тоже. Просил герцога удерживать меня до тех пор, пока они все трое, мерзавцы, не соберутся, чтобы решить мою судьбу. – Лицо короля вспыхнуло от гнева. – Но в своем письме ко мне Филипп опустился еще ниже. Все связи между нами оборваны, сообщил он. Мне следует рассматривать его