Читать книгу - "Шпионами не рождаются - Игорь Атаманенко"

Свое намерение перебраться на Запад она воплощала планомерно и настойчиво. Ко времени приезда Валентины в Москву она оставила ВГИК и теперь успешно овладевала английским и французским языками на филологическом факультете МГУ — заграницу надо встретить во всеоружии!

По натуре скрытная и осторожная, свое намерение сменить страну проживания она утаивала даже от ближайшей подруги-подельницы. Отчасти это можно было объяснить ее неудержимым эгоизмом и гипертрофированной завистью, в основе которых лежал комплекс неполноценности, порожденный чувством мнимой вины за свое провинциальное происхождение.

Она относилась к категории весьма опасных людей, потому что не была обременена предрассудками и моралью. Привлекательность ее состояла не только во внешней красоте — порочный гибрид отца курда и матери польки с Западной Украины была чертовски хороша собой! — она подкупала своей откровенной жадностью до всех жизненных и, прежде всего, сексуальных утех. Коктейль кровей и безродное происхождение давали ей сок и силу — Мальвина по сравнению со своими сверстницами, слепыми котятами, была молодой волчицей.

Прожив в Москве около десяти лет, она настолько пообтесалась и приобрела внешний лоск, что даже коренные московские интеллигенты удивились бы, узнав, что она — дитя без роду и без племени, к тому же и выходец с окраины советской империи.

В свое время она усердно работала над собой и своим имиджем. Мальвина никогда не сквернословила. Выражалась скупо, содержательно и с налетом снобистской скуки. В голосе ее звучали плавные светские интонации. Одевалась с аристократической простотой. Единственное, от чего она так и не смогла отучить себя — от обилия нательных золотых украшений. Хотя их изысканность и цена могли свидетельствовать о ее хорошем вкусе и обеспеченности, а это — надежный пропуск в великосветские московские салоны.

Вообще способность к мимикрии у Вишни была абсолютной.

Как только злые языки обвинили Валентину в развале семьи Федоровой и Видова, Мальвина засучив рукава принялась устраивать личную жизнь подруги и преуспела. Ее интригабельный ум сразу подсказал оптимальный выход — наперсницу надо выдать замуж! А так как подруги недостатка в поклонниках не испытывали, то простор для маневра был достаточно широк. Вскоре сыграли пышную свадьбу. Мальвина не могла отказать себе в удовольствии отомстить за поруганную честь подруги. Прекрасно зная, что Федорова пребывает в одиночестве, она отослала ей исполненное на гербовой бумаге приглашение, в котором указывалось, что сочетающиеся законным браком молодожены — академик Балалыкин и актриса Борзых — почтут за честь лицезреть на своем торжестве супругов Наталью Федорову и Олега Видова…

Новоиспеченный муж, престарелый академик-вдовец, стал не только пластырем, что заклеил рты столичным сплетникам, раздувавшим скандалы вокруг имени Валентины, но и явился тем «козлом», который оплачивал причуды и капризы подруг-развратниц.

Мальвина, под видом сестры Валентины, перебралась жить к счастливым молодоженам в высотку на площади Восстания. Из окна ее комнаты здание американского посольства было как на ладони. Один его вид каждое утро вдохновлял ее на поиски новых путей достижения своей цели — выезда на постоянное жительство за рубеж. Но она по-прежнему хранила в тайне от подруги свои намерения.

Впрочем, Валентина, отдавая всю себя сексуальным утехам, была занята разборками со своими алчущими ее любви и тела любовниками, поэтому не интересовалась Мальвиниными планами на будущее. А после неудачи с Видовым она вообще впала в транс.

«Лекарство от мужчин — это мужчины!» — заявила Мальвина, и подруги бросились искать новых знакомств и развлечений.

Уже втроем они стали посещать элитные московские рестораны: Центрального дома литераторов, Всероссийского театрального общества и Центрального дома работников искусств, где собирались представители столичной богемы, с которыми подруги, нисколько не стесняясь присутствия старого пердуна-супруга, заводили знакомства, откровенно преследовавшие одну цель — секс.

Новые знакомства имели буйное продолжение на даче академика, где устраивались грандиозные приемы, на которых девочки напропалую флиртовали с блестящими кавалерами. Как правило, вечер, начавшись светским раутом, заканчивался сеансом группового секса на ковре гостиной, в оранжерее или в роскошном бассейне. Но обязательно при свечах.

В это время вечно простуженный хозяин привычно находился в ванной комнате, где, обложившись ингаляторами и намазавшись мазями от выпадения волос и появления веснушек, истязал себя очередным курсом лечения.

Выживший из ума ученый, к тому же сексуальный банкрот, он лечился от всех болезней сразу с маниакальным упорством: зубы чистил шесть-семь раз в день, столько же раз заставлял Валентину делать ему очистительные клизмы. Ежедневно принимал по 40 таблеток витаминов, а для профилактики атеросклероза беспрерывно щелкал семечки. Все бы ничего, но того же он требовал и от своей пышущей здоровьем супруги…

* * *

Безразличие к жизни после разлуки с Видовым усиливалось, Валентина чахла на глазах, и Мальвина попыталась вывести ее из этого состояния, соблазнив экзотическими плодами Черного континента — неграми, с которыми поддерживала отношения, проживая в общежитии МГУ.

В жаркий июльский день подруги устроили на даче эксцентричный прием, чтобы отпраздновать госпитализацию академика в кремлевскую больницу.

Валентина, пребывая в тяжелом «отходняке» после бурно проведенной ночи с традиционной групповухой под утро, лежала обнаженная на надувном матрасе в бассейне и безучастно наблюдала за гостями.

Некоторые «баклажаны» — негры — резвились в саду, гонялись за подружками напрокат в чем мать родила, самозабвенно предаваясь игре с одним раз и навсегда утвержденным правилом: «кто кого сгреб, тот того и взъеб».

Остальные приглашенные сгрудились на импровизированной танцплощадке и отрешенно стриптизировали. Иссиня-черные, лоснящиеся и пружинистые негры двигались с грацией гепардов. В каждом узоре танца сквозило неприкрытое сладострастие. Валентине эти танцы напоминали секс без единого прикосновения.

Потомки бывших рабов, негры, обучаясь в Стране Советов, себя угнетенными не считали: бравировали возможностью беспрепятственно выезжать в любую страну мира, приобретать недоступные совгражданам вещи в «Березке», а при желании и обладать любой приглянувшейся москвичкой.

Действительно, некоторым нашим девушкам негры открыли радости заграничной жизни. Они не носили башмаков с истоптанными каблуками, от них исходил элегантный запах дорогой туалетной воды, они курили чарующе ароматные сигареты в броских пачках, которые безостановочно влекли к себе — ну-ка, попробуй меня!

С этих сигарет Валентина пристрастилась к курению. Но на этом для нее заканчивался негритянский заграничный шарм.

Пару раз попробовав негра в постели, Валентина сделала для себя вывод, что чернокожие — никудышные любовники, начисто лишенные даже намека на сентиментальность. Примитивно-откровенная, а иногда и наглая — я тебя хочу! — похоть. Поговорить не о чем. Для нее негры были всего лишь «роботы с яйцами».