Читать книгу - "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

Однако удовольствием, которое более всего приходилось по вкусу воинам, были боевые схватки, совместные вылазки, когда одни грабили других, отбирали у них имущество. Таким образом, беспорядок стремился выйти за пределы пространства, охраняемого замком. Нарушителями спокойствия были банды весельчаков, которые время от времени вырывались из каждого замка, подобно всепожирающей саранче. Поэтому для монахов, описывавших происходившее, militia — войско — представлялось исчадием зла (от слова malitia — зло), а само зло отождествлялось с рыцарством. Чтобы искоренить это зло, недостаточно было крепче держать в руках каждого рыцаря — его уже удерживала «стая», эскадрон, собиравшийся вокруг оборонительной насыпи. Проблему представляли сами боевые отряды, подстрекаемые к грабительским подвигам, к насилию той моралью, которая обусловливала сплоченность их рядов. Такова была коренная политическая проблема, вызванная новым распределением властных сил. Ради ее решения истощали свои силы государи, которым в каждой провинции, в принципе, подчинялись крепости.

Мне представляется уместным рассмотреть здесь, причем подробно, один конкретный случай, опираясь на текст, переписанный монахом из монастыря Сен-Сибар в Ангулеме в середине XI века. Автор этого повествования использует латинский язык, очень похожий на вульгарную латынь, что определяет особую ценность свидетельства; на сей раз мы видим события не глазами интеллектуалов из высшего духовенства. Рукопись принадлежит перу клирика, но клирика домашнего, выполнявшего мирские и практические обязанности; он стремился излагать факты простым языком, чтобы его могли понять как можно больше людей. Отсюда — бесхитростность, свежесть повествования. Это отнюдь не означает искренности, правдивости: текст содержит неправду, причем очевидную. Но меня интересует то, как люди прошлых времен представляли себе происходившее вокруг них.

Нас осведомляют о распре, которая долгое время разделяла владельца замка по имени Гуго, являвшегося сиром Люзиньяна, и Гильома, представленного здесь в качестве графа аквитанцев, или графа Пуатье. Теперь эти два лица примирились. Гуго вновь стал «человеком» графа и его старшего сына. Последний помогает своему отцу точно так же, как сын короля Роберта — своему родителю. И король, и граф уже немолоды, озабочены преемственностью в предстоящем наследовании. По приказанию Гуго составляется записка (меморандум), которая должна, по его замыслам, быть гарантией выполнения только что заключенного соглашения, но также, без сомнения, открывать возможности для новых разрывов, являться аргументом в будущих торгах. В этой части королевства Франции письменный документ играет большую роль во властных отношениях. Разумеется, главным были жесты и слова, которые совершались и произносились в многолюдном собрании. Но считалось необходимым и, без сомнения, согласным с обычаем начертать на пергаменте слова латинскими буквами, на латыни вульгарной, испорченной ее употреблением за стенами школ и храмов. Документ не датирован. Однако по некоторым надежным признакам можно определить момент его составления: 20-е годы XI века.

Записка освещает отношения между властителем regnum — королевства (самого выдающегося из всех, находящихся под верховной властью короля франков) и владельцем одной из крепостей, сооруженных в этом государстве, неподалеку от города Пуатье, резиденции его главы — графа Гильома. Его называют, между прочим, Великим. Я уже говорил о том, как прославляли этого графа придворные летописцы. Адемар из Шабанн заявлял, что он «подчинил всю Аквитанию своей сеньории», что граф Анжуйский «отдался в его руки», что Гильом удостоился милостей короля франков, дружбы императора; в Риме, утверждает летописец, папа приветствовал его, назвав Августом; «и где бы он ни устраивал публичное собрание, всегда он в нем был скорее королем, чем герцогом». Но в документе, который я исследую, Гильом выглядит менее величественно. Он не держит слова, он лжет, а власть ему удается сохранять в своих руках лишь с помощью уловок и козней. И власть эта на самом деле невелика. Гильом не выполнил свой долг: Аквитания в огне и в крови. Продолжают калечить людей. Поджоги, грабежи, раздоры стали привычными.

Объектами раздоров, нападений являются расстроенные элементы прежней политической системы. На них должен был бы покоиться мир, поддержание которого — долг государя. Таких элементов три: «фиск», то есть публичный домен, общественное достояние; «честь», то есть функции, которые выполняют виконты, а также сеньоры замков; наконец, «замок». Последний термин отражает реальность, которую два других в какой-то мере скрывают. Именно крепости и окружающие их территории являются ставками в распрях, раздирающих Аквитанию.

Анализируемый текст ясно показывает, что представляет собой замок — castrum. Это совокупность оборонительных сооружений, вооруженных всадников, размещенных в них, узаконенных поборов (rectitudines), обременяющих безоружный народ. Стоимость всего этого комплекса внушительна. Ущерб, который нанесло вражеское вторжение округе лишь одного замка в Конфолане, оценивается в тексте (который, правда, завышает размер убытков) в 50 тысяч су, целую гору небольших монет из почерневшего серебра. Но это богатство ненадежно. Крепость легко уничтожить огнем. Иногда, правда, он не может одолеть ее более прочное ядро, которое, очевидно, составляют сооружения из камня. Так, в Конфолане «старый замок» выдержал нападение, но «частоколы», палисады, окружающие двор, неприятелю удалось разрушить. Отряд воинов не менее уязвим. Гуго захватывает один из замков, не повреждая его, приказывает сбросить с высокой башни всех защитников, очищая таким образом место. Виконт Туара, предав огню другой замок, не убивает его рыцарей, а приказывает отрубить каждому из них кисть руки. Несомненно, он был разгневан, но, во всяком случае, действовал нерасчетливо. Когда Гуго из Люзиньяна берет реванш и пленяет 43 рыцарей этого виконта, он проявляет большую рассудительность. Рыцари объявляются заложниками, выкуп которых, по расчетам Гуго, должен принести ему 40 тысяч су — сумму, равную или почти равную тому богатству, эксплуатировать которое помогал отряд воинов. Сам по себе замок не представляет большой ценности, она не больше той, которую имеют хижины, где живут крестьяне-арендаторы. Он столь же хрупок, как и эти хижины, обладает ценностью лишь тогда, когда «наполнен», «оснащен», то есть если в нем стоит гарнизон. Замок можно быстро разрушить, быстро «наполнить», вновь отстроить. На еще дымящихся развалинах, на том же самом месте победитель сразу воздвигает новую крепость или, по крайней мере, пытается это сделать. Иногда — безуспешно. Имеются свидетельства о начатых постройкой, но так и не достроенных замках. Как кажется, это объясняет многочисленность «мотт», остатки которых были обнаружены археологами. Во всяком случае, опоры старой политической системы — то, что по-прежнему рассматривается как фиск или как почетные функции, — все это беспрестанно переходит из одних рук в другие. Идет игра — бурная, жестокая. Кто же главенствует в ней?

Не следует доверяться первому впечатлению от нашего знакомства с графом аквитанцев, что его коварство происходит от бессилия. Именно этот «будто бы король» ведет игру, во всяком случае, довольно часто. Действительно, усобицы мало-помалу утихают. Термин, который чаще всего употребляется в этом пространном повествовании, — «окончание», «прекращение». Facere finem — «покончить с этим» — с наездами конных отрядов, с грабежами. Призвать людей, вызвать их на разговор друг с другом, полюбовно решить их споры. Употреблять не меч, а слова, договариваться. Появляется и очень древнее слово placitum (судебная ассамблея), которое напоминает о том, как когда-то все вельможи Священной империи собирались вместе, вокруг Карла Великого, вершившего суд ради восстановления мира. И действительно, мы видим, как граф Гильом периодически направляется в окружении многочисленных помощников к границам территории, на которой он правит. Там он вместе с соседними государями обсуждает спорные дела. Гильом встречается в Блай (на Жиронде) с гасконским князем Санчо, на северной границе — с Фульком, графом анжевенцев. Это — встречи ради дружбы и примирения в «пограничьях». Но и внутри своего герцогства граф Пуатье выступает как великий миротворец. Тем, кто оспаривает друг у друга право распоряжаться в каком-либо замке, граф первоначально навязывает «перемирие». Благодаря «перемирию» на три дня приостанавливаются военные действия между Гуго из Люзиньяна и Бернаром Маршским. В следующие две недели достигается решение о прекращении боев, и сам граф «берет за правую руку» двух противников, заставляет их совершить рукопожатие, в соответствии с ритуалом, странно напоминающим тот, которому следуют на помолвке, предшествующей свадьбе.