Читать книгу - "Отречение. Император Николай II и Февральская революция - Всеволод Воронин"

Прощальный приказ Николая II по армии. Рукописный черновик

Николай II узнал об отказе брата от престола в Могилевской Ставке. Эту новость свергнутому царю сообщил М.В. Алексеев, пришедший к нему «с последними известиями от Родзянко». Решение Михаила было вполне ожидаемым. Но содержание акта Николай, всегда скептически относившийся к постулатам «нового» либерализма [или, по выражению К.П. Победоносцева, «великой лжи нашего времени»], воспринял с отвращением. В дневнике он писал: [3 марта 1917 г.] «Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой^[161] для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!». Вместе с тем, бывший самодержец признал власть Временного правительства и приветствовал сообщения о затишье, наступившем в столице после кровавых дней Февраля. «В Петрограде, – продолжал он, – беспорядки прекратились – лишь бы так продолжалось дальше»^[162].

8 марта 1917 г., в день своего отъезда из Ставки, Николай II, как бывший Верховный главнокомандующий, согласно воинской традиции, отдал свой прощальный приказ по армии. Пожелав войскам «полной победы», он напутствовал воинов словами: «Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников…»^[163]. Правда, слов о повиновении Временному правительству, равно как и упоминаний о факте отречения от престола, не было в черновике приказа, написанном рукой свергнутого монарха^[164]. Они появились лишь после правки М.В. Алексеева – в машинописном варианте, скрепленном подписью Николая. Начальник штаба Ставки был намерен продолжать карьеру при новом – временном режиме и вновь подтвердил свою лояльность ему. Он включил в текст приказа нужные – идеологически выверенные фразы о переходе власти к Временному правительству, о подчинении его воле и только тогда заверил подпись своего прежнего патрона. Потерявший власть, а затем – отрекшийся от нее, Николай Александрович покорился обстоятельствам и на этот раз.

Однако деятели Временного правительства были озабочены не столько своей призрачной «легальностью» и «легитимностью», сколько реальным и неблагоприятным для них развитием событий. Акт, которым непопулярный и третируемый бывший император объявлял о признании нового режима, мог, скорее, повредить кабинету Львова-Милюкова, нежели упрочить его позиции. Поэтому прощальный приказ побежденного главковерха не был ни оглашен, ни опубликован. В тот же день, по настоянию Исполкома Петроградского Совета, Временное правительство решило арестовать свергнутого монарха, невзирая на неоднократно выраженное им желание устраниться «от всякой политической жизни»^[165].

* * *

Февраль 1917 года явился «вторым актом» русской революционной драмы начала XX в., начало которой было положено в 1905 г. Режим «Думской монархии», унаследованный страной от революционных событий 1905–1907 гг., после неполных пяти лет столыпинского «покоя» погрузился в беспрерывный политический кризис, вызванный непримиримым противоборством между правительством и оппозиционным думским большинством. В 1915–1916 гг., в условиях Мировой войны и военных неудач, либеральный «блок» взял курс на захват власти, намереваясь привлечь на свою сторону представителей высшего командования и направить рабочий протест в нужное для себя русло. Став Верховным главнокомандующим и одновременно продолжая руководить деятельностью правительства, царь, однако не создал единого центра управления армией и страной. Ставка Верховного главнокомандующего находилась далеко от столицы – в Могилеве, хотя перенос ее в Петроград или, к примеру, в Царское Село мог облегчить и синхронизировать решение вопросов государственного и военного управления. Вместо этого Николай II предпочитал курсировать между столицей и Ставкой. В свое отсутствие он возлагал надзор за министрами и политической жизнью столицы на императрицу Александру Федоровну, а управление войсками – на своего начальника штаба генерала М.В. Алексеева. Итогом стала «министерская чехарда» в Петрограде и номинальная роль «Верховного вождя» в действующей армии. Все это расшатывало механизм управления Империей и усиливало недовольство в войсках. Солдатские массы, на плечах которых уже третий год лежали повседневные тяготы окопной войны без видимой надежды на скорую победу, становились питательной средой для революционной и пораженческой пропаганды; офицерский корпус не скрывал своего разочарования положением дел, а генералитет ожидал «переворота».

Николай II после ареста

Социал-демократическая агитация в рабочей среде также приносила свои плоды. Петроградские рабочие готовились к крупным протестным выступлениям, а ответные репрессии [арест рабочей группы ЦВПК и других видных активистов] только усиливали возмущение. Для начала массовых забастовок и протестов было достаточно любого общественно значимого повода, который был, в конце концов, найден и умело использован. Перебои с поставками хлеба в Петроград вкупе с паническими речами о «расстройстве транспорта» и надвигающемся голоде привели к быстрому падению старого режима, несмотря на имевшиеся в столице достаточные запасы продовольствия. В критический момент в Петрограде не нашлось и нескольких сотен сторонников монархического строя.

Между тем, наибольшее беспокойство царской четы в конце 1916 – начале 1917 г. вызывали не угрожающие масштабы всеобщего недовольства, а думские «скандалы», недостаточная, по мнению Александры Федоровны, лояльность некоторых высших сановников и строптивость «придворных». Убийство «старца» Г.Е. Распутина привело к чистке правящего кабинета и Государственного совета – свои посты потеряли многие лица, лишенные «доверия» императрицы, – и к длительному перерыву думской сессии. После возобновления сессии в середине февраля 1917 г. царская чета и министры продолжали с тревогой следить за резкими и крамольными суждениями деятелей оппозиции. Однако, проведя в Царском Селе более двух месяцев – с 19 декабря 1916 по 22 февраля 1917 г., Николай II так и не сумел добиться принятия мер по усилению столичного гарнизона надежными частями. Приезд царя в Ставку был ознаменован началом петроградского бунта, который затем перерос во всеобщее восстание и привел к молниеносному крушению власти.