Читать книгу - "Жуков - Владимир Дайнес"

«21.30. 24.5.39. Из Москвы в Смоленск.

Милый Шурик!

Сегодня был у наркома. Принял исключительно хорошо. Еду в продолжительную командировку. Нарком сказал: заряжаться надо примерно на 3 месяца. К тебе у меня просьба такая: во-первых, не поддавайся хныканью, держись стойко и с достоинством, постарайся с честью перенести неприятную разлуку. Учти, родная, что мне предстоит очень тяжелая работа, и я, как член партии, командир РККА, должен ее выполнить с честью и образцово. Ты же меня знаешь, что я плохо выполнять службу не приучен, но для этого мне нужно быть спокойным за тебя и дочурок. Я тебя прошу это спокойствие мне создать. Напряги все свои силы, но этого добейся, иначе ты не можешь считать себя моим другом жизни. Что касается меня, то будь спокойна на 100 процентов.

Ты меня крепко напоследок обидела своими слезами. Ну что ж, понимаю, тебе тоже тяжело.

Целую тебя крепко, крепко. Целую моих милых дочурок.

Ваш Жорж».

О слезах он написал не случайно — терпеть их не мог. А подписался «Жорж» потому, что так его называла жена, и это имя ему нравилось в молодости. Закончив письмо, Георгий Константинович мысленно вновь вернулся к событиям минувшего дня.

Утром он прибыл в Москву и сразу же направился в Наркомат обороны, где его встретил состоявший по особым поручениям при наркоме обороны Р.П.Хмельницкий. Выяснилось, что К.Е.Ворошилов уже ждет. Об этой встрече рассказывает сам Жуков:

«Войдя в кабинет, я отрапортовал наркому о прибытии. К.Е.Ворошилов, справившись о здоровье, сказал:

— Японские войска внезапно вторглись в пределы дружественной нам Монголии, которую Советское правительство договором от 12 марта 1936 года обязалось защищать от всякой внешней агрессии. Вот карта района вторжения с обстановкой на 30 мая.

Я подошел к карте.

— Вот здесь, — указал нарком, — длительное время проводились мелкие провокационные налеты на монгольских пограничников, а вот здесь японские войска в составе группы войск Хайларского гарнизона вторглись на территорию МНР и напали на монгольские пограничные части, прикрывавшие участок местности восточнее реки Халхин-Гол. — Думаю, — продолжал нарком, — что затеяна серьезная военная авантюра. Во всяком случае, на этом дело не кончится… Можете ли вы вылететь туда немедленно и, если потребуется, принять на себя командование войсками?»^[90]

Жуков ответил утвердительно. В тот же день по указанию наркома обороны он был принят исполняющим обязанности заместителя начальника Генерального штаба комкором И.В.Смородиновым. В Генштабе Жукова ознакомили с обстановкой, сложившейся в Монголии, попросили по прибытии на место разобраться, что там происходит, и откровенно доложить свое мнение.

Из Генерального штаба Жуков направился в Брюсов переулок, где вместе с семьей, женой Клавдией Ильиничной и дочкой Ритой, жил его двоюродный брат М.М.Пилихин. Здесь гостя накормили и напоили. Беседовали допоздна. Рассказывали друг другу, как жили, чем занимались. А рано утром Георгий Константинович уехал в аэропорт. Прощаясь, сказал: «Или вернусь с подарками, или… не поминайте меня лихом».

«Скоро наш самолет был уже в воздухе и взял курс на Монголию, — вспоминает Жуков. — Последнюю остановку перед тем, как покинуть пределы страны, сделали в Чите. Нас пригласил к себе Военный совет округа (имеется в виду Военный совет Забайкальского военного округа. — В.Д.) для информации. В штабе встретили командующий округом В.Ф.Яковлев и член Военсовета Д.А.Гапанович. Они сообщили о последних событиях. Новым было то, что японская авиация проникает глубоко на территорию МНР и гоняется за нашими машинами, расстреливая их с воздуха».

К утру 5 июня, по свидетельству Жукова, он прибыл в Тамцак-Булак, в штаб 57-го особого стрелкового корпуса, который был дислоцирован на территории Монгольской Народной Республики в соответствии с протоколом о взаимопомощи между СССР и МНР от 12 марта 1936 года. Корпус к началу июня 1939 года насчитывал около 5,6 тысячи человек,^[91] командовал им комдив Н.В.Фекленко.

О Фекленко Георгий Константинович в своих мемуарах упоминает мало и нелестно. В будущем генерал-лейтенант танковых войск, Фекленко в первой половине 30-х годов командовал механизированным полком, с 1936 года — 7-й мотоброневой бригадой, а с сентября 1938 года — 57-м особым стрелковым корпусом. После того как в июне 1939 года Жуков сменил его на этом посту, Фекленко был направлен в Советский Союз и в 1940 году назначен командиром 15-й танковой дивизии, а в январе следующего года — командиром 19-го механизированного корпуса. В этой должности он вступил в Великую Отечественную войну, участвовал в приграничных сражениях, затем командовал 38-й армией, Сталинградским военным округом, был помощником командующего войсками Южного фронта по формированиям, заместителем начальника Главного автобронетанкового управления, в июне-июле 1942 года командовал 17-м танковым корпусом. В последующем Фекленко возглавлял Тульский и Сталинградский автобронетанковые центры, управление формирований бронетанковых и механизированных войск РККА, Харьковский военный округ.

Жуков, прибыв в Тамцак-Булак, обсудил положение дел с Фекленко, комиссаром корпуса ЧМ.С.Никишевым и начальником штаба А.М.Кущевым. Кущев сразу же оговорился, что обстановка еще недостаточно изучена. Это дало Георгию Константиновичу повод заключить, что командование корпуса ситуацией не владеет. Он спросил Фекленко, можно ли за 120 километров от поля боя управлять войсками. Командир корпуса ответил: «Сидим мы здесь, конечно, далековато, но у нас район событий не подготовлен в оперативном отношении. Впереди нет ни одного километра телефонно-телеграфных линий, нет подготовленного командного пункта, посадочных площадок». На вопрос Жукова, что делается для того, чтобы все это было, Фекленко ответил: «Думаем послать за лесоматериалами и приступить к оборудованию КП».

«Оказалось, что никто из командования корпуса, кроме полкового комиссара М.С.Никишева, в районе событий не был, — пишет Жуков. — Я предложил комкору немедленно поехать на передовую и там тщательно разобраться в обстановке. Сославшись на то, что его могут в любую минуту вызвать к аппарату из Москвы, он предложил поехать со мной М.С.Никишеву».^[92]

Здесь мы на время прервем нить нашего повествования. Очевидно, внимательный читатель уже усмотрел противоречие в хронологии описываемых событий и задался вопросом: как Ворошилов мог показать Жукову карту с обстановкой на 30 мая, если их встреча состоялась раньше? Реконструированные на основе архивных материалов даты и факты говорят о том, что в воспоминаниях Г.К.Жуковым допущен, по разным причинам и без всякого умысла, ряд неточностей, которые перекочевали и в другие книги, посвященные полководцу. Но перед тем как восстановим истинную картину событий, напомним причины возникновения конфликта в районе реки Халхин-Гол.